Я держу эту книгу на прилавке и заглядываю в нее в периоды затишья, которых у букиниста предостаточно. Впрочем, нынче после обеда возникло некоторое оживление, и мне даже удалось кое-что купить и продать. Одна из постоянных покупательниц нашла несколько детективов, которых она не читала, а также редкое издание Фредерика Брауна, которого, кажется, читала, но не прочь перечитать. У меня была аналогичная мысль, поэтому я с сожалением наблюдал, как уходит книжка, в которую мне хотелось заглянуть еще раз. Но таковы правила игры.
Упитанный джентльмен с обвислыми усами очень долго листал шеститомную, в кожаном переплете «Историю Британии до норманнского завоевания» Омана. Я выставил на ней цену 125 долларов, но сказал, что могу уступить, если он купит все шесть томов, только не намного.
— Я вернусь, — сообщил он наконец и исчез.
Возможно, что и вернется, но я не очень на это рассчитывал. Покупатели (или, если быть более точным, — непокупатели) пользовались этой фразой как формулой прощания с продавцом, примерно как мужчина говорит женщине «я тебе позвоню». Может, позвонит, может, и нет, но в любом случае нет смысла сидеть и ждать у телефона.
Еще один посетитель приобрел книжку с лотка, заплатил за нее свои два бакса и попросил разрешения порыскать на полках. Я предложил ему не стесняться, но предупредил, что это опасная затея. Никогда не знаешь, когда наткнешься на книжку, которую не сможешь не приобрести.
— Я рискну, — сообщил тот и исчез между стеллажами.
Он заходил ко мне уже пару раз на протяжении последней недели, вид у него был вполне презентабельный, разве что чуть старомодный, от него слегка и вполне приятно попахивало виски. Это был мужчина лет шестидесяти — примерно того же возраста, что и человек, которого я видел в «Паддингтоне», загорелый, с тщательно ухоженными усами и бородкой клинышком. Бородка серебристо-седая, равно как брови и волосы на голове, по крайней мере в той части, что виднелась из-под рыжевато-коричневого берета.
Купил он у меня что-то впервые, и у меня сложилось впечатление, что эти два доллара он оценил как своего рода плату за вход. Некоторые любят проводить время в книжных магазинах — я тоже любил, пока не приобрел свой, — и мистер Серебряная Борода показался мне человеком, которому особо нечем заняться, да и негде. Нет, он не производил впечатления бездомного, для этого он был слишком ухожен, скорее, ему нужно было где-то провести время.
Если бы он задержался до шести, я бы мог попросить его помочь закрыть магазин. Но он ушел значительно раньше. В полшестого зазвонил телефон. Это была Элис Котрелл.
— Я снял номер, — сказал я. Про медведя я решил не сообщать.
— Сегодня вечером?
— Если все пойдет хорошо. Если нет — номер за мной еще на двое суток. Но я считаю — чем раньше, тем лучше.
Дальше наш разговор перешел на темы, о которых говорят мужчина и женщина, чьи отношения выходят за рамки отношений между продавцом и покупателем. Я понизил голос и продолжал говорить тем же тоном даже после того, как мистер Серебряная борода помахал мне, прощаясь, и отбыл. Мы поворковали некоторое время, потом она сказала «до свидания», а вскоре я занес столик в помещение. После этого налил свежей воды в миску Раффлса, подсыпал на тарелку сухого корма и проверил, приоткрыта ли дверь в туалет, если ему понадобится им воспользоваться. Потом запер входную дверь и отправился в «Бам Рэп».
«Бам Рэп», где мы с Кэролайн Кайзер встречаемся почти каждый вечер, чтобы пропустить стаканчик за «День Прошел — и Слава Богу», — это ближайший бар с эклектичным музыкальным автоматом и барменом, который не в состоянии смешать джин с тоником, не заглянув прежде в «Старого мистера Бостона». Обычно мы садимся за свой привычный столик, хотя не произойдет ничего страшного, если он окажется занят и нам придется устроиться в каком-то другом месте. В этот вечер он оказался занят. За ним сидели две женщины. Присмотревшись, в одной из них я узнал Кэролайн.
Другой была Эрика Дерби, которая с недавних пор стала играть большую роль в жизни Кэролайн. Эрика трудилась где-то на кабельном телевидении. Я не очень понял, чем она там занимается, но усвоил, что это важно и, возможно, очень увлекательно. По Эрике это чувствовалось. Она была умной, холеной, шикарной, с длинными каштановыми волосами, яркими голубыми глазами и фигурой, на которую у меня хватало здравого смысла не обращать внимания.
— Привет, Берни, — заметила она меня. — Как книжный бизнес?
— Потихоньку.
— Замечательно. Если бы мой бизнес двигался потихоньку, нас бы всех давно выгнали. — Она отодвинула стул и встала. — Ну пока, детки. Должна бежать. — Наклонившись, она поцеловала Кэролайн в губы. — Пока.
Эрика упорхнула. Я сел. Перед Кэролайн стоял высокий бокал с напитком рубинового цвета, и я поинтересовался, не клюквенный ли это сок.
— Кампари с содовой. Хочешь попробовать?
— Кажется, я уже один раз пробовал. И кажется, одного раза мне было достаточно. Но там алкоголь-то есть или как?
— Уверяют, что да, — сказала Кэролайн. — Но по мне не скажешь.
— Ладно, поверю им на слово. — Я помахал рукой, подзывая Максин, и заказал перье.
— Ты работаешь сегодня вечером, — сказала Кэролайн.
— Сегодня днем взял номер.
— И как?
— Маленький, но какая разница? Я там только медведя посадил.
— Что?
Я рассказал о принятой в отеле практике сдачи мишек напрокат, и Кэролайн подняла бровь.
— Не знаю, зачем я его взял. Может, чтобы он не чувствовал себя брошенным.
— Хорошая причина.
— В любом случае мне вернут за него залог.
— Если ты не решишь оставить его себе.
— Зачем мне нужен медведь?
— Чтобы он не чувствовал себя брошенным, — пояснила она. — Причем потом будет еще труднее, все-таки вы за это время привыкнете друг к другу. Берн, я поняла, что с тобой не так.
— Правда?
— Угу. Ты слишком напряжен. Тебе надо расслабиться. Я бы попросила Максин принести тебе скотч, но ты ведь не будешь пить, верно?
Я покачал головой.
— Не уверен, что получится сегодня, — продолжил я, — но первый шаг сделан. Я заплатил в «Паддингтоне» наличными за трое суток вперед…
— Не говоря уже о медведе.
— Ну и не говори. Короче, если удастся управиться за одну ночь — жаловаться не буду. Номер я знаю, так что тут все в порядке.
— Ты снял комнату и даже знаешь номер, Берн? Похоже, ты еще не совсем из ума выжил.
— Я знаю номер, в котором живет Антея Ландау. Ты понимаешь, что это значит?
— Конечно. — Кэролайн подняла бокал с кампари, состроила мину, не характерную для человека, лишь собирающегося попробовать напиток, и поставила бокал обратно. — А ты, значит, пристрастился к перье.