Добраться до пульта, выключить страшный рубильник, отключить охранную систему — это единственный путь к спасению.
Но мы с Александром прикованы к креслам, руки свободны только у Надежды, а ее держит под прицелом Гусев, чтоб он провалился со своими кактусами.
Лариса нажала еще какую-то кнопку, и вдруг кресло Саши медленно поехало прямо к проему.
— Заканчивай здесь! — приказала Лариса спокойно. — Я собираю вещи.
И она вышла. Надежда медленно двигалась в сторону Саши, но кресло ползло быстрее. Надежда отчаянно на меня поглядела, и я со, страху выкрикнула первое, что пришло в голову:
— Все равно Тенгиз тебя достанет, старый паразит!
Он отреагировал на имя «Тенгиз», видно, уж очень боялся этого человека, на долю секунды повернулся ко мне, и в этот момент Надежда метнула в него горшок с пилоцереусом, который все еще держала в руке. Старый кактусовод вскрикнул и протянул вперед руки, выронив пистолет. Он успел подхватить кактус. А пока держал его на вытянутых руках, осознавая происшедшее, Надежда швырнула ему в лицо бутыль, которую схватила с полки. Наверное, там была не дистиллированная вода, потому что Гусев выронил кактус и схватился за лицо. Надежда уже была возле Саши, торопливо расстегивая защелки на его запястьях. Он вскочил и бросился к пистолету Гусева, валявшемуся рядом с ним.
Надежда же подскочила к пульту на стене и дернула вниз рубильник с надписью «Сеть».
Люк в полу не закрылся, но жуткое урчание в глубине смолкло, и кресло остановилось.
И в этот момент грохнул выстрел. Лариса, про которую мы совершенно забыли, стояла в дверях с пистолетом. Пуля пробила Саше руку.
— Встать! — заорала Лариса голосом гестаповца из старого советского фильма. — Встать, кретин, а то мозги разнесу!
И тут что-то произошло. Лариса стояла в той же позе, но глаза ее стали круглыми, как будто она чему-то очень удивилась, причем это что-то она почувствовала внутри себя.
У нее на блузке расплывалось красное пятно. На ее на губах выступила кровавая пена.
И тут случилось совсем уж страшная вещь.
Я не слышала звука, но у Ларисы вдруг не стало половины лица — вместо него было жуткое багровое месиво. Ноги ее подогнулись, и она тяжело рухнула на пол.
Я была в шоке и совершенно не понимала, что происходит. Саша был ранен, он сидел на полу и стрелять не мог. Надежда, совершенно безоружная, стояла у пульта и тоже не могла произвести такого потрясающего эффекта. И тут я перевела взгляд на затемненное, как в бандитской иномарке, окно лаборатории. То, что я увидела, напоминало кадр из фильма ужасов. Напротив окна висело какое-то инопланетное чудовище…
— Это аквалангист, — прошептала Надежда.
Темная маска делала его похожим на инопланетянина. В руке его было какое-то оружие — не то пистолет, не то автомат, не то вообще фен для волос… Однако то, что эта штука сделала с Ларисой, доказывало, что все же не фен… И похоже, наш новый приятель, родственник Ихтиандра, не собирался останавливаться на достигнутом: он снова поднял свою страшную штуку, и Гусев, все еще беспомощно державшийся за лицо, рухнул с простреленной головой.
Мы застыли как истуканы, ожидая, что аквалангист сейчас перестреляет нас всех, но он скользнул вниз по веревке, как паук съезжает по своей паутине, и пропал навсегда с наших глаз.
Тут у меня, видимо, началась истерика, потому что я тряслась и стучала зубами, и слезы текли, не переставая. Я не могла ни вытереть слезы, ни высморкаться, ни даже просто закрыть лицо руками.
— Кто-нибудь выпустит меня из этого проклятого кресла? — заорала я.
И пока Надежда увлеченно нажимала все подряд кнопки на пульте в стене, Александр, скривившись от боли в раненой руке, подошел ко мне и открыл чертовы задвижки.
— Где Лешка? — вскричала я и заметалась по лаборатории. — Сейчас все тут разнесу! — Я споткнулась о труп Гусева, но это совершенно на меня не повлияло.
— Вот, как раз кстати, — оживилась Надежда и подняла с полу гусевский мобильный телефон. — Звони-ка ты свекрови. Потому что здесь Лешки точно нету.
От волнения я так тряслась, что не сразу вспомнила номер. Ответил свекор, голос его был непривычно взволнованный:
— Ты представляешь, Маша, Валюше стало плохо прямо на улице, ее отвезли в больницу.
— А Лешка? — Я закричала так страшно, что даже до этого эгоиста кое-что дошло.
— Ты не волнуйся, он был в больнице, а потом его отправили домой. Адрес он знает, ведь уже большой мальчик.
— Откуда вам все это известно?
— Валюша сама звонила из больницы, сказала, что ей уже лучше и она постарается к вечеру вернуться домой. Вот видишь, ребенок слишком ее утомил.
Будь я в нормальном состоянии; я бы сумела объяснить старому эгоисту, что Валюшу утомили ежедневные хождения по магазинам, сумки до земли, беготня по поликлиникам и аптекам и ежеминутная готовность выполнять все его желания, но сейчас я только открывала рот, как рыба, и задыхалась. Где мой ребенок? Куда они его дели?
Надежда тронула меня за рукав.
— Они блефовали, они вовсе не похищали твоего сына. Просто сделали так, что свекровь почувствовала себя нехорошо на улице, ее и отправили в больницу вместе с ребенком. Они не вернулись вовремя, ее муж волновался, а ты от страха и поверила, что ребенка похитили.
— Где же он?
— Его повезли домой, так и едем домой! — твердо сказала Надежда.
Но дверь оказалась заблокирована.
— Надежда Николаевна, что вы там нажимали на пульте? — удивился Саша.
Он был такой бледный, что, казалось, сейчас упадет в обморок от потери крови.
— Ох, наверно, я что-то не то сделала, — испугалась Надежда. — Неужели нам отсюда не выйти? Но ведь у Гусева есть еще пульт, переносной.
Она помедлила, боясь прикоснуться к покойнику, но меня-то уж такая ерунда не остановила. Стану я бояться какого-то мертвого негодяя!
Я быстро обшарила его карманы, схватила пульт и отдала его Саше. Он повертел его и нажал кнопку. Дверь открылась.
— Вот что значит — мужчина, — вздохнула Надежда, — их техника слушается.
В коридоре раздавалось ровное гудение и плафоны светили вполнакала.
— Не нравится мне это, — прошептала Надежда, — как бы не начал этот объект самоликвидироваться. Сматываться надо как можно быстрее!
Она пробежалась по лаборатории, подняла с пола горшок с кактусом, который абсолютно не пострадал, очевидно, Гусев уронил свое любимое чадо осторожно.
— Зачем он вам? — изумилась я.
— В общество кактусоводов отнесу, — застеснялась Надежда. — Потапычу подарю.