Путь мой снова лежал в Хортон Равин. Редкие фонари давали скромное освещение, зато дом Вейдманов полыхал огнем. Мол, просим грабителей не беспокоиться – у нас все дома. На самом деле сразу можно было понять, что хозяева нуда-то отъехали – их машины не было. Я не стала глушить двигатель, на всякий случай позвонила в дверь, затем вернулась и поставила машину за углом, в месте, запрещенном для стоянки. Вся надежда на то, что в поздний час патруль не станет заглядывать в этот тихий уголок.
Я достала свой фонарик, вынула куртку с заднего сиденья и облачилась в нее. Если мне не изменяет память, в доме Вейдманов не было ни сигнализации, ни злющих доберманов. Кажется, пришло время прогуляться в лес по ядовитые грибы.
Освещая перед собой узкую тропинку, я направилась к дому. Желтоватые блики от фонарика плясали по саду. Я обошла дом и оказалась на заднем дворе. Кресло Питера стояло там же, только подстилка на нем была сложена вдвое, видимо, для того, чтобы не пострадала от непогоды. Было бы что жалеть – ткань так выцвела, что не видно было даже следов рисунка.
Траву во дворе скосили совсем недавно, на ней еще виднелись следы от газонокосилки. На том месте, где в прошлый раз я вроде бы видела поганки, ничего не было. Я обошла сад несколько раз, пытаясь отыскать хоть какие-то следы грибов. Мне повезло – в нескольких местах я действительно увидела в скошенной траве грибы, превращенные в крошево ножами газонокосилки. Краем глаза я заметила какую-то тень, мелькнувшую сзади... заслонившую на мгновение свет из окон дома. Это была Иоланда, она спешила ко мне от дома – в спортивном костюме, на ногах кроссовки.
– Что это вы здесь делаете? – спросила Иоланда, ее лицо в слабом свете фонарика казалось серым от усталости. Волосы на голове напоминали старинный седой парик.
– Ищу бледные поганки, те, что видела в прошлый раз, когда была у вас.
– Вчера приходил садовник, я попросила его все скосить.
– Что он сделал с остатками грибов?
– Почему вас это интересует?
– Морли Шайн был отравлен.
– В самом деле? – Голос ее звучал совершенно спокойно. – Очень жаль.
– Вы ведь, насколько я помню, его не очень любили?
– Да, я его просто терпеть не могла. От него все время несло табаком и сивухой. Вы еще не объяснили мне, что вы делаете на принадлежащем мне участке.
– Вы когда-нибудь слышали об "аманита фаллоидас"?
– Это название какого-то гриба?
– Это название того ядовитого гриба, с помощью которого был отравлен Морли Шайн.
– Насколько я знаю, садовник собирает всю скошенную траву и складывает вон в ту кучу. Когда куча становится достаточно большой, он вывозит ее на свалку. Если хотите, можете пригласить сюда криминалистов, пусть проводят анализы.
– Морли был очень хорошим сыщиком.
– Наверное. Но при чем здесь все это?
– По моим подозрениям, его убили именно из-за того, что он узнал правду.
– О гибели Изабеллы?
– Да, и об этом тоже. Вы не могли бы мне объяснить, зачем вы посылали Кэртису Макинтайру чек на четыреста долларов?
Мой вопрос застал ее врасплох.
– Кто вам об этом сказал? – так и вскинулась Иоланда.
– Я видела чек собственными глазами.
Иоланда умолкла и долго молчала, не в силах выговорить ни слова. Наконец она процедила сквозь зубы:
– Он мой внук. Так что не вмешивайтесь не в свое дело.
– Кэртис – ваш внук? – вероятно, в моем голосе было такое недоумение, что Иоланда приняла это за оскорбление.
– На вашем месте я бы выбрала другой тон. Наверняка грехи этого юноши ничем не хуже ваших.
– Извините, просто я никогда бы не подумала, что вас с ним что-то может связывать.
– Наша единственная дочь умерла, когда мальчику было всего десять лет. Мы поклялись ей, что вырастим ребенка, чего бы нам это ни стоило. К сожалению, Кэртису не повезло с отцом – он был не в ладах с законом. И, хотя исчез он еще тогда, когда мальчику не было и восьми лет, гены, видимо, сделали свое дело, несмотря на наши старания. Или мы сами упустили что-то важное в воспитании... – Голос ее дрогнул.
– Каким образом он оказался замешанным в это дело?
– В какое дело?
– Предполагалось, что он выступит свидетелем обвинения на процессе против Дэвида Барни. Вы разговаривали с ним по поводу убийства Изабеллы?
Она потерла лоб:
– Вероятно, да.
– И не припомните, где он может быть в данный момент?
– Не имею ни малейшего понятия.
– Кто-то заехал за ним в мотель и увез его.
Она уставилась на меня.
– Ради Бога, или скажите, что вам от меня нужно, или оставьте меня в покое. Пожалуйста.
– Где сейчас Питер? Он дома?
– Сегодня вечером его поместили в больницу. У него случился еще один сердечный приступ. Сейчас он в реанимационном отделении. Если вопросов больше нет, я поеду к нему. Я ведь заехала домой только для того, чтобы перекусить и сделать несколько звонков. На этот раз врачи всерьез опасаются за его жизнь.
– Извините, – сказала я. – Я не знала.
– Какое это теперь имеет значение? Теперь для меня все теряет смысл.
Я посмотрела, как она медленно идет и заднему крыльцу, старая и сломленная. Возможно, она из тех жен, которые следуют за своими мужьями уже через несколько месяцев после их кончины. Иоланда отперла дверь, вошла в кухню и включила там свет. Как только она скрылась из виду, я вновь побрела по лужайке, разбрасывая ногой скошенную траву. В одном месте я снова набрела на остатки поганок. Шансов на то, что они окажутся тем, что мне нужно, было мало, но я аккуратно завернула предполагаемую улику и положила ее в карман.
Когда я возвращалась к машине, на душе у меня было достаточно скверно. Кажется, я начинала понимать, как Кэртис оказался впутанным в эту историю. Возможно, он случайно подслушал в тюрьме разговор сокамерников и решил извлечь из него небольшую прибыль, предложив свои услуги Кеннету Войту. Или сам Кен узнал от Вейдманов, что Кэртис на одну ночь случайно оказался в одной камере с Дэвидом Барни. Не исключено, что сам Кен предложил Кэртису выступить в суде со сфабрикованными показаниями. Вряд ли Кэртис способен был продумать заранее такую аферу.
Я села в машину, опустила окно и прислушалась к неумолчному треску цикад. Приятный влажный воздух овевал лицо. Терпко пахла зелень каких-то кустарников у меня над головой. Я вспомнила одну историю давних времен, когда летом после первого года учебы в колледже я работала вожатой в лагере для скаутов. В пятнадцать лет душу будоражили надежды на будущее, не было еще никаких пристрастий к загулам, ссорам с преподавателями и наркотикам. Я повела компанию девятилетних девчонок в однодневный поход. Все было нормально до тех пор, пока мы не решили заночевать под развесистым деревом. Как только мы разложили наши спальные мешки под его ветвями, нас начали атаковать сотни противных огромных пауков. Хлоп, хлоп, один за другим падали они прямо мне на голову. Я, вожатая, заорала диким голосом и напугала моих девчонок до смерти, честное слово...