Я приняла душ и оделась. В контору возвращаться не хотелось, но удалось пересилить себя. Мне предстояло начать все сначала, предстояло снова забрасывать удочку – может, где-то и клюнет. Я уже почти израсходовала свой арсенал средств и все же на что-то надеялась.
Войдя в офис, я увидела, что огонек автоответчика мигает. Я открыла дверь на балкон, чтобы немного проветрить комнату, затем включила запись.
– Кинси, привет, – услышала я. – Это Люпэ из "Санта-Тереза трэвел". Похоже, с чемоданами вам здорово повезло. Я связалась с отделом невостребованного багажа "Транс уорлд эрлайнз" и попросила проверить. Все четыре места оказались там. Мне сказали, что могут отправить их сегодня дневным рейсом, если вы захотите. Перезвоните и скажите, как намерены поступить.
Я выключила автоответчик и с криком "Ура!" выбросила вверх кулаки. Тут же позвонила Джоуна и все рассказала ему. Я пребывала в эйфории. С тех пор как нашелся кот, это было моей единственной удачей.
– Что мне делать, Джоуна? Как думаешь, нужно получить судебный ордер, чтобы открыть чемоданы?
– Не забивай себе голову. У тебя же есть корешки багажных талонов, так?
– Ну да, они у меня с собой.
– Тогда садись на самолет и лети во Флориду.
– А почему просто не попросить, чтобы их переправили сюда?
– А что, если она в одном из них?
Воображение услужливо нарисовало эту картину, и меня передернуло.
– Думаю, тогда уже заметили бы. Ну, знаешь... запах, что-нибудь капало бы...
– Видишь ли, однажды мы нашли тело, которое пролежало в багажнике автомобиля полгода. Одной шлюшке кто-то воткнул в глотку высокий каблук-шпильку, и она превратилась в мумию. Не спрашивай меня, как и почему, но она была совершенно целая. Просто высохла. Была похожа на большую кожаную куклу.
– Пожалуй, полечу, – пролепетала я.
В десять вечера самолет уже уносил меня в сторону Флориды.
Мы приземлились в 4.56 по восточному времени. Моросил дождь, термометр показывал 70 градусов по Фаренгейту. Еще не рассвело, в здании аэровокзала горел тусклый, монотонный свет, а кондиционеры усиленно нагнетали искусственную прохладу, отчего казалось, будто это космическая станция, которая болтается на орбите, удаленной от Земли миль на сто. Ранние пассажиры целеустремленно сновали по коридорам, автоматически распахивались и захлопывались двери, отчаянно, точно лишившись надежды дождаться ответа, сигналили пейджеры. Создавалось впечатление, что все происходит здесь само собой, без всякого вмешательства со стороны человеческих существ.
Пункт невостребованного багажа "ТУЭ" открывался в девять, надо было как-то скоротать время. Вещей у меня не было, если не считать матерчатой сумки, где я держала зубную щетку и прочую мелочь, включая смену трусиков. Всегда беру с собой зубную щетку и смену трусиков. Я отправилась в туалет, чтобы привести себя в порядок. Умылась, пригладила влажной ладонью волосы, машинально отметив, какой неестественно бледной кажется кожа под жутковатым светом флуоресцентных ламп. В зеркале я увидела стоявшую у меня за спиной женщину, она меняла подгузники розовощекому младенцу, из тех, что похожи на взрослых, которые любят напускать на себя важность. Все время, пока мамаша обихаживала его, он с серьезным видом глазел на меня. Иногда так же смотрят кошки, так, словно мы с ними иностранные агенты, встретившиеся на явке и обменивающиеся тайными сигналами.
Я задержалась у стойки с прессой и взяла газету. Работал буфет, я заказала яичницу с беконом, поджаренный хлеб, стакан сока и не спеша позавтракала, заодно прочитав забавную статейку о человеке, который завещал все свои деньги говорящему скворцу. До семи утра я не в состоянии читать ничего серьезного.
Без четверти девять, дважды продефилировав из конца в конец по зданию вокзала, я – с ручной тележкой, которую, заплатив доллар, взяла напрокат, – подтянулась поближе к багажному отделению. В одном из застекленных отсеков виднелись аккуратно стоящие рядком чемоданы Элейн. Похоже, кто-то заранее позаботился о том, чтобы извлечь их из общей кучи. Наконец, мужчина средних лет в форменной одежде "ТУЭ", гремя ключами, открыл распределительный щит и стал – одну за другой – зажигать лампы. Это напоминало театр: вот-вот поднимется занавес и передо мной разыграют одноактную пьесу в скромных декорациях.
Я поздоровалась, предъявила корешки квитанций и прошествовала за человеком в форме в камеру хранения; там он, не проронив ни звука, погрузил мой багаж на тележку. Я ждала, что он попросит меня предъявить какой-нибудь документ, удостоверяющий личность, но ему, по всей видимости, было наплевать, кто я такая. Очевидно, к невостребованному багажу относятся так же, как к котятам, которые никому не нужны. Он просто обрадовался случаю сбыть его с рук.
Мне нужна была машина, и я отправилась в дешевое бюро проката. Накануне вечером я позвонила Джулии Окснер и предупредила, что заеду к ней. Теперь оставалось найти нужное шоссе на север. Толкая перед собой тележку, я пошла к автомобильной стоянке, подставив лицо мягкому, точно шелк, дождику. Парило. Пахло дождем и отработанным самолетным топливом. Забросив чемоданы в багажник, я взяла курс на Бока-Рейтон. Лишь когда я остановилась перед кондоминиумом и выгрузила чемоданы, до меня дошло, что все четыре на замке, а ключей нет. Очень мило! Может, Джулия что-нибудь придумает. Я занесла багаж в лифт, поднялась на третий этаж и в два захода перетащила вещи к квартире Джулии.
Я постучала и стала ждать. Наконец за дверью послышались шаркающие шаги, сопровождавшиеся радостными причитаниями:
– Иду, иду. Только не сдаваться. Осталось всего шесть футов. Лечу на всех парах.
Невольно улыбнувшись, я оглянулась. Квартира Элейн не подавала никаких признаков жизни. Даже коврик перед дверью исчез – может, внесли внутрь, может, выбросили; только золотистый квадрат тончайшего просочившегося сквозь ворс песка указывал на то, что коврик все-таки существовал.
Дверь открылась. Должно быть, старческий горбик между лопатками на спине Джулии давил ее к земле; она приходилась мне как раз по пояс и, для того чтобы увидеть мое лицо, вынуждена была наклонять голову-одуванчик набок и из такого положения косить глаза кверху. Кожа, сухая и тонкая, как пергамент, обтягивала руки наподобие хирургических перчаток, были видны вены и лопнувшие капиллярные сосуды. Бросались в глаза узловатые костяшки пальцев. Возраст сделал ее прозрачной, казалось, она медленно оплывает, как свеча, подожженная с двух концов.
– Кинси, дорогая! Так и знала, что это ты. Я тебя с шести часов утра поджидаю. Входи, входи.
Она посторонилась, уступая мне дорогу; я внесла чемоданы и закрыла за собой дверь. Джулия ткнула в один из чемоданов своей палкой и сказала:
– Они самые, я их узнала.
– К сожалению, на замке.
На всех чемоданах были кодовые замки, чтобы открыть их, требовалось набрать определенную комбинацию цифр.