И, как обычно, я, к своему удивлению, обнаружила, что очень сильно скучаю по нему. Впервые я встретилась с Генри Питтсом четыре года назад, когда подыскивала себе квартиру. Выросла я главным образом в трейлерах, где жила со своей незамужней теткой, после того, как в пятилетнем возрасте лишилась родителей. После двадцати я дважды побывала замужем, но эти скоротечные браки отнюдь не укрепили во мне чувство постоянства. Когда тетя Джин умерла, я вновь вернулась в ее арендуемый трейлер, в покой его маленького пространства. К тому времени я уже ушла из департамента полиции Санта-Терезы и работала на человека, который и обучил меня всем премудростям работы частного детектива. В конце концов получив лицензию, я открыла собственный офис, но продолжала жить в одиночных и двойных трейлерах на различных стоянках Санта-Терезы, последняя из которых находилась в пригороде Колгейта. Возможно, я так бы и осталась там жить, но меня выселили вместе с большим количеством моих соседей. Несколько стоянок, в том числе и моя, были превращены в специальное жилье для людей в возрасте старше пятидесяти пяти лет. В результате этого в суд посыпались заявления от обитателей трейлеров, возражавших против подобной дискриминации. Но у меня не хватило терпения дожидаться решения суда, и я начала подыскивать себе доступную квартиру.
Вооружившись газетой с объявлениями и картой города, я разъезжала по адресам, выслушивая один вежливый отказ за другим. Это были изматывающие поиски. То, что подходило мне по цене (в диапазоне от очень дешевой до чрезвычайно скромной), либо находилось у черта на куличках, либо оказывалось грязной развалюхой. К Генри по объявлению я заехала только потому, что находилась в том районе.
До сих пор помню тот день, когда впервые припарковала свой "фольксваген" возле дома и прошла через скрипучие ворота. Стоял март, только что прошел легкий дождь, и воздух наполнился запахами травы и нарциссов. Пышно цвели вишни, их розовые цветы устилали дорожку, ведущую к дому. Сдаваемое помещение оказалось гаражом, переделанным в этакое "холостяцкое гнездышко", именно к таким жилищам я и привыкла. Снаружи это было нечто совершенно неопределенное, с главным домом гараж соединялся открытым переходом, который Генри застеклил, и в этом пространстве у него подходили большие партии теста. Генри был булочником на пенсии, но все равно почти каждый день поднимался рано и выпекал хлеб.
Окно кухни было открыто, и весенний воздух наполняли запахи дрожжевой закваски, корицы и кипящего соуса для спагетти. Прежде чем постучать и представиться, я заслонила с боков лицо ладонями и заглянула в окно гаража. В то время он представлял собой одну комнату длиной семнадцать футов с тесным закутком для маленькой ванной и кухни. Теперь-то к нему пристроен второй чердачный этаж, где у меня размещаются спальня и вторая ванная. Но даже в тогдашнем виде мне хватило одного взгляда, чтобы понять – вот он, мой дом.
Генри, одетый в белую футболку и шорты, открыл мне дверь. На ногах у него были шлепанцы, а голова повязана платком. Руки его были в муке, и даже лоб он запачкал мукой. Я взглянула на его худощавое загорелое лицо с яркими голубыми глазами, на его седые волосы и подумала, не знавала ли я его в предыдущей жизни. Он пригласил меня зайти в дом и, пока мы разговаривали, угощал булочками с корицей собственного изготовления, к которым я и пристрастилась с тех пор.
Из разговора стало ясно, что его уже посетило столько же претендентов, сколько я объездила различных домовладельцев. Генри искал жильца без детей, вредных привычек и пристрастия к громкой музыке. А я искала домовладельца, который бы занимался собственными делами и не лез в мои. Я сразу поняла, что Генри мне подходит, потому что ему было за восемьдесят, а это явно ограждало меня от нежелательных знаков внимания с его стороны. И еще, возможно, он подходил мне, потому что я чрезвычайно склонна к мизантропии. Два года я прослужила в полиции, а потом в течение двух лет отрабатывала четыре тысячи часов, необходимых для получения лицензии частного детектива. Меня сфотографировали, сняли отпечатки пальцев, дали подписать соответствующие документы и выдали удостоверение. Так как по роду деятельности мне приходилось вскрывать различные темные стороны человеческой натуры, я начала еще больше сторониться людей. Но при этом научилась держаться со всеми вежливо, порой даже дружелюбно, когда того требовали интересы дела. Будучи одинокой и много времени проводившей вне дома, я была идеальным жильцом – спокойная, необщительная, скромная.
Я отперла свою дверь, зажгла свет, скинула куртку, включила телевизор и видеомагнитофон, а затем вставила в него кассету с фильмом, в котором снялась Лорна Кеплер. Вникать в детали содержания фильма не было никакого смысла, да, честно говоря, никакого стройного сюжета в нем и не было. А кроме того, актеры играли скверно, симуляция секса выходила у них скорее смехотворно, чем непристойно. Но, возможно, только в силу моей неприязни к подобным вещам весь фильм показался мне дилетантской стряпней. Удивили меня титры, я перемотала пленку и перечитала их с самого начала. Имена и фамилии продюсера, оператора и режиссера видеомонтажа звучали вполне реально: Джозеф Эрз, Мортон Кассельбаум, Честер Эллис. Нажав кнопку "пауза", я переписала эти имена и продолжила просмотр титров. Я ожидала, что у актеров будут псевдонимы типа Бифф Мандатс, Черри Равиш или Рэнди Боттомс, но в списке актеров имелось имя Лорны Кеплер и двух других – Рассел Терпин и Нэнси Доббс. Их я тоже переписала. Фамилии сценариста не было, но, наверное, для порнографических фильмов и не требуется специального сценария, достаточно иметь набор эпизодов.
Я попыталась прикинуть, где могли снимать этот фильм. Но, по моим представлениям, бюджеты порнографических фильмов довольно скудные, так что вряд ли его создатели стали бы специально снимать помещения или получать разрешения на съемки. Большинство сцен проходили в обстановке, которую можно найти где угодно. Главного актера, Рассела Терпина, пригласили в фильм, должно быть, исключительно ради его мужских прелестей, которые он демонстрировал во всех ракурсах. Он и Нэнси изображали мужа и жену, которые барахтались голыми на диване в гостиной, обмениваясь при этом короткими грубыми фразами и подбивая друг друга на различные сексуальные непристойности. Нэнси выглядела очень неуклюжей, взгляд ее постоянно был устремлен в одну точку левее камеры, там, наверное, стоял суфлер, подсказывающий ей текст. Мне приходилось видеть обычные школьные спектакли, где актеры играли гораздо талантливее. Все страстные порывы Нэнси выглядели так, словно она научилась им, просматривая другие порнографические фильмы, а основным жестом было похотливое облизывание губ, которое, на мой взгляд, вызывало скорее жажду, чем эрекцию. По-моему, ее пригласили сниматься в этом фильме только потому, что в наш век колготок у нее единственной сохранился настоящий пояс с подвязками.
Лорна появлялась периодически для усиления эффекта. Она не смущалась камеры, двигалась плавно и неторопливо, в ее действиях чувствовался опыт. Выглядела она элегантно. В первые минуты ее появления на экране трудно было поверить, что вскоре она начнет вытворять непристойности. Поначалу Лорна была сдержанна, потом, полностью сосредоточившись на себе и своих чувствах, стала бесстыдна и настойчива.