– А Карл сознавал, что он делает?
– Если хочешь знать мое мнение: да, сознавал. Он, правда, потом постоянно утверждал, что не имел ни малейшего представления о намерениях Венделла, но ведь технической-то стороной дела занимался сам Эккерт, так что он должен был понимать, что происходит. Черт побери, он просто не мог не понимать! Карл лишь прикидывался наивным и непонимающим просто потому, что некому было это оспорить.
– То есть вел себя точно так же, как сейчас Брайан, – вставила я.
Томми улыбнулся.
– В таких делах всегда хорошо, если сообщники умерли.
Когда я вышла на улицу и, лавируя между машинами, добралась до своей, поджидавшей меня в дальнем углу стоянки, было уже четверть второго. Миновав комплекс административных зданий, я свернула влево и поехала по направлению к шоссе сто один, ухитряясь у каждого светофора попадать на красный сигнал. Меня всегда удивляет и забавляет то, как при каждой такой остановке водители-женщины непременно используют несколько этих мгновений для того, чтобы взглянуть на себя в зеркало и проверить грим или поправить прическу. У очередного светофора я, повернув зеркало заднего вида, тоже решила бросить взгляд на свою копну. Я не сомневалась, что поначалу незначительный беспорядок у меня на голове теперь усилился.
Почти машинально я взглянула на остановившуюся позади машину. И тут меня словно пронзило электрическим током. За рулем сидела Рената Хафф, она слегка хмурилась, внимание ее было целиком поглощено разговором по телефону. В автомобиле она была одна, а сама машина не производила впечатления взятой напрокат, если, конечно, "Эйвис" и "Хертц" еще не перешли на использование для этой цели "ягуаров". Зажегся зеленый, и я тронулась. Рената двинулась следом, не отставая. Я ехала во втором, самом крайнем левом ряду, заранее перестроившись для поворота в южном направлении. Рената взяла вправо и резко прибавила скорость, обгоняя меня.
Я увидела, что у нее сзади замигал сигнал правого поворота. Я тоже перестроилась в правый ряд и поехала позади Ренаты, стараясь сообразить, что же она намеревается делать дальше. Впереди по правой стороне приближался торговый центр с расположенной около него обширной стоянкой. Рената свернула туда, но прежде чем я успела сделать то же самое, кто-то вклинился прямо перед моей машиной. Я резко затормозила, чтобы не ударить ему в багажник, и одновременно пыталась следить за тем, что происходит на стоянке. Заехав на нее, Рената свернула влево, а потом завернула на вторую линию, которая тянулась во всю длину стоянки. Теперь я отставала от Ренаты на целую минуту. Я газанула по параллельному проезду, подлетая на поперечных асфальтовых ребрах против лихачей, как горнолыжник на трамплинах. Я думала, что она где-нибудь припаркуется, но женщина продолжала ехать все дальше и дальше. Нас разделяли два ряда стоящих машин, но проскакивая мимо одного из просветов я заметила, что Рената по-прежнему висит на телефоне. Видимо, содержание разговора заставило ее изменить планы, и она решила не заходить в магазин. Мне было видно, как она наклонилась вправо, явно кладя трубку. Потом, доехав до противоположного выезда со стоянки, свернула влево и снова влилась в общий поток автомобилей. Я сделала то же самое, выскочив со стоянки сразу во второй ряд и отстав от Ренаты всего на две машины. Думаю, она меня не заметила. Да если бы и заметила, скорее всего не узнала бы. Слишком уж сильно нынешние обстоятельства отличались от тех, в которых она меня видела в последний раз.
Она повернула к выезду на шоссе сто один и сразу же прибавила скорость. Водитель шедшей передо мной машины стал притормаживать. "Давай, давай же!" – мысленно подгоняла я его. Но он был стар и очень осторожен и, готовясь повернуть вправо на заправочную станцию, забирал сейчас подальше влево. Пока я объезжала его и выбиралась на автостраду, "ягуар" Ренаты исчез в бесконечной массе идущих к северу машин. Вдобавок, она принадлежала к тому типу водителей, кто непрерывно перестраивается из ряда в ряд и с ходу протискивается в любое открывающееся "окно". Следующие двадцать пять миль я проехала, высматривая ее повсюду, но Рената пропала бесследно, словно растворилась. Я с опозданием сообразила, что не записала номер ее машины. Единственное, чем я теперь себя утешала, так это мыслью о том, что если Рената здесь, то и Венделл Джаффе, возможно, тоже где-нибудь неподалеку.
Вернувшись в Санта-Терезу, я отправилась прямо к себе в контору и там, достав свою портативную "смит-корону", отпечатала результаты наблюдений и встреч за последние два дня, указав имена, адреса и всевозможные нужные мелочи. Потом подсчитала время, которое у меня на все это ушло, а также количество накрученных миль и затраченного бензина. Возможно, в конечном счете я просто стану брать с "КФ" по пятьдесят долларов в час, но я хотела иметь наготове детальные расчеты на случай, если Гордон Титус решит показать свой норов и продемонстрировать, что в своей фирме он хозяин. В глубине души я отдавала себе отчет, что эта внезапно снизошедшая на меня увлеченность канцелярской работой – не более чем тонкая ширма, попытка скрыть от самой себя нараставшее во мне возбуждение. Венделл должен был быть где-то поблизости. Но где, чем он занимается и каким образом можно будет заставить его обнаружить себя? Хотя случайная встреча с Ренатой сильно подкрепила мои предчувствия... если, конечно, Венделл и Рената не разъехались в разные стороны и не действуют сейчас каждый сам по себе, что казалось мне маловероятным. Повинуясь какому-то внезапному порыву, я проверила местный телефонный справочник, но людей с фамилией Хафф в нем не значилось. Возможно, она тоже жила под вымышленным именем, как и Венделл. Сейчас я готова была бы отдать почти что угодно только за то, чтобы хоть краем глаза увидеть этого человека, но возможность обнаружить его начинала казаться мне не большей, чем вероятность встретиться с НЛО.
Обычно на подобной стадии расследования я склонна поддаваться нетерпению. У меня всегда возникает одно и то же ощущение: будто рано или поздно, но все завершится моим полным провалом. Правда, пока что я ни в одном деле не допустила какой-либо серьезной промашки. Мне не всегда удавалось добиться именно того, что составляло конечную цель в начале следствия; но и ни разу не случалось так, чтобы я не довела дело до какого-то разрешения. Самая большая сложность в профессии частного детектива заключается в отсутствии каких бы то ни было правил игры. Нет ни установленных процедур, ни служебных инструкций и наставлений, ни обязательного порядка проведения расследований. Каждое новое дело отличается от предыдущих, и каждый частный детектив действует в конечном счете в соответствии с собственным воображением и на свой страх и риск. Если просто собираешь о ком-то информацию, то достаточно поговорить с людьми, выяснить основные дела и поступки человека, его звания и титулы, даты рождения и смерти, свадеб и разводов, собрать сведения о его банковском счете, послужном списке и наличии судимостей. Любой мало-мальски компетентный детектив очень быстро приобретает умение идти по тому отмеченному хлебными крошками следу, который оставляет за собой в виде шлейфа всяких бумажек любой частный гражданин, пробивающийся сквозь дебри бюрократического леса. Но успех в розыске пропавшего человека целиком и полностью зависит от изобретательности самого детектива, его целеустремленности и просто от обыкновенного везения. Многое здесь определяется и теми контактами, которые удается установить с разными людьми, и надо уметь хорошо разбираться в человеческой натуре, раз уж занимаешься такой работой. Я сидела и обдумывала все то, что мне удалось выяснить. В общем-то узнала я очень немного, и не было ощущения, что мне удалось хоть насколько-нибудь приблизиться к Венделлу Джаффе. Я принялась переносить свои записи на карточки. Если все мои попытки потерпят неудачу, перетасую эти карточки и утешу себя пасьянсом.