- Здравствуйте, - ответил тот доброжелательно и с явной заинтересованностью.
- Рейс Москва - Пафос, попутчик с бородой и водкой… Вам это о чем-нибудь говорит?
- О многом!
- Даже так?! - удивился Апыхтин.
- Это говорит о том, что вы наконец взглянули на мою визитку.
- И очень пристально.
- Хотите встретиться?
- Нет. Не хочу.
- И правильно, - одобрил Нехай.
- Я могу говорить по телефону?
- Д-да, - ответил он с небольшой, почти неуловимой заминкой.
- Или нет?
- Конечно, можете! Если грамотно.
- Понял. Мне потребовалась ваша помощь.
- Ко мне по другим поводам и не звонят.
- Это хорошо. Поступим так… В вашей визитке указан адрес… - Апыхтин хотел было произнести в трубку, какой именно адрес указан, но собеседник перебил его:
- Я помню, что там написано.
- Хорошо. - Апыхтин не мог не признать, что Нехай ведет себя весьма осторожно. Конечно, адрес на визитке - это вовсе не тот, по которому Нехай живет. - Поступим так… Сегодня вечером я опущу свою просьбу в почтовый ящик по адресу, указанному на визитке. Позже мы созвонимся, и вы скажете, сможете ли помочь мне. Годится?
- Вполне. Ключик от ящика вы найдете под ковриком семнадцатой квартиры. И, наконец, самое главное… Мы не поговорили о…
- Деньги? - Апыхтин сразу понял, о чем идет речь.
- Да.
- Моя визитка сохранилась?
- Да.
- Тогда у вас не должно быть сомнений. Вы называете сумму, я плачу.
- Наличными?
- Да.
- «Зелеными»?
- Да.
- Прекрасно! Жду вашего звонка.
Апыхтин положил трубку, поднялся из подземного перехода, снова вошел в здание Центрального телеграфа. Пройдя в зал, купил конверт, несколько листов бумаги и отошел к столу, за которым оформляли почтовые отправления.
Что-то с ним все-таки произошло, что-то произошло. Хотя все задуманное он совершал впервые, но в каждом его действии, слове, жесте проявлялась такая уверенность, такая спокойная, хотя и сдержанная, целеустремленность, будто подобными делами ему приходилось заниматься всю жизнь. Впрочем, этому есть объяснение - за последние годы Апыхтину пришлось пройти через такие испытания, через такие препятствия по организации банка, по отстаиванию своего права иметь этот банк, а чего стоили его отношения с Кандауровым, с его так называемой «крышей»… Поэтому все этим вечером он делал так легко, почти играючи.
- Девушка, - обратился он к какому-то очкастому существу, которое исписывало третий телеграфный бланк и все никак не могло найти нужных слов, все колебалось, терзалось и, комкая, бросало в корзину одну свою попытку за другой, - Апыхтин решил, что именно такой человек ему и нужен. - Помогите, пожалуйста!…
- А что случилось?
- Упал, подвернул руку, очнулся - гипс - Он улыбнулся. - Не могу написать ни слова… Помогите, пожалуйста! Не откажетесь?
- Что вы! - воскликнула девушка, кажется, даже польщенная его просьбой.
Апыхтин придвинул ей листок бумаги, положил рядом шариковую ручку и тут же, не сходя с места, продиктовал все, что требовалось. Так, дескать, и так, нужен паспорт, настоящий паспорт на имя Антонова Владимира Петровича, такого-то года, месяца, числа рождения. Подчиняясь древнему закону, вдруг проснувшемуся в нем, Апыхтин оставил свои данные по гороскопу - родился в сентябре, чтобы все-таки остаться Девой, родился в год Тигра, как и он сам… Пройдя хорошую банковскую школу, Апыхтин не колеблясь сочинил все, что требуется для документа - надежного и, самое главное, неуязвимого.
- Куда это? - подозрительно спросила она, прищурившись, глядя на Апыхтина сквозь толстенные стекла своих очков.
- В милицию, куда же еще, - ответил Апыхтин, не задумавшись ни на долю секунды.
- Паспорт потеряли?
- Украли, - сокрушенно ответил он.
Что бы ни делал Апыхтин, какой бы шаг ни предпринимал, он постоянно переносился в будущее и видел себя на скамье подсудимых, в клетке из ребристых арматурных стержней, выкрашенных в нежно-голубой цвет - чтобы хоть немного скрыть их непоколебимую сущность. И ему задают, задают, задают вопросы, а он отметает, отбрасывает одно обвинение за другим, одно за другим и очищается. И рассыпается клетка из арматуры, наступает состояние свободы и неуязвимости. Поэтому сейчас, находясь в далеком своем прошлом, он готовил ответы, готовил удары, способные рассыпать в пыль стальную клетку, в которую его посадят, наверняка посадят, если, конечно, он не предусмотрит все ловушки, капканы, волчьи ямы и прочую гадость, поджидавшую его в будущем.
- И что вы хотите? - спросила девушка все с тем же недоверием в голосе.
- Чтобы мне дали новый. Спасибо! - и пока у девушки не возникли новые вопросы, Апыхтин взял листок бумаги из ее пальчиков с обкусанными ногтями и, подмигнув весело, заговорщицки, направился к выходу.
Сунув листок в конверт, он поехал искать адрес, фальшивый адрес, указанный на золотистой визитке, полученной им от человека на высоте десять тысяч метров, человека, засланного ему в помощь из будущего. Апыхтин был совершенно уверен в том, что все у него получится, что Нехай сделает все, что требуется, и будет, будет у него паспорт на имя Антонова Владимира Петровича. Имя он менять не стал - что-то подсказало, что так будет лучше, что впереди его ждет много случаев, когда придется легко и свободно откликаться на собственное имя, которое будут произносить мужчины и женщины, друзья и враги. И он ни разу не собьется, ни разу никто не заподозрит, что он не Антонов, не Владимир, что он не рыжий с выцветшими бровями и зеленоватыми глазами.
Пройдя мимо Елисеевского магазина, он спустился в длинный подземный переход под площадью Пушкина, прошел в зал, откуда начинался спуск в метро, и оказался у маленькой будочки, где за две-три минуты делали снимки для документов.
В будочке он сел на затертый вертящийся стул, поднял голову, распрямил плечи и посмотрел в объектив с тем неподвижным и туповатым выражением, которое и требуется для документов, удостоверяющих личность. А получив полоску бумаги с несколькими снимками, Апыхтин некоторое время смотрел на себя изумленно и недоверчиво. Неужели это он, председатель правления банка «Феникс», толстый бородатый Апыхтин с тяжелыми затемненными очками, скрывающими беспомощные близорукие глаза?
Неужели этот он?
Со снимка на него смотрел детина с короткими волосами, с пристальным и недоверчивым взглядом. Чем-то он походил на десантника, какими их снимают в кино, может быть, на омоновца, какими их показывают в уголовной хронике, он походил даже на бандита, но уж никак не на толстопузого Апыхтина, каким его знали в городе, помнили сокурсники, не на председателя банка, медлительного и величавого. Теперь единственное, что связывало его с прошлым, - это голос. Кто знает, если бы очень уж понадобилось, то он смог бы, наверное, изменить и голос, но голос ему будет нужен, чтобы поддерживать связь с прежней жизнью, от которой Апыхтин уходил так решительно и бесповоротно.