На всякий случай.
«Куда катимся, ребята, куда катимся?» – без конца повторял Андрей, перепрыгивая через траншеи, глиняные кучи, мусорные завалы на центральной улице имени Ленина Владимира Ильича. Конечно, случалось разное и при Волошине, в солнечные довоенные годы, на пустынных тогда еще берегах, пропахших горячей горной полынью. И слезы были, и несчастья, измены, обиды, но какими же они сейчас, в начале двадцать первого века, кажутся милыми и забавными, почти детскими...
Проснувшись утром, Андрей некоторое время лежал без движения, глядя в светлый потолок и пытаясь понять, где он оказался. И только увидев в окне острые скалы Карадага, понял – Коктебель.
Не поднимаясь с дивана, взял с тумбочки мобильник и позвонил Свете.
– Я приветствую вас в это прекрасное утро! – сказал он, стараясь наполнить свой голос утренним солнцем, свежим воздухом, сверкающим морем.
– Привет, – ответила Света. – Выжил?
– Местами.
– Какие чувства обуревают?
– Жажда, – признался Андрей.
– Это поправимо.
– Я ни на что не намекаю, но... Ночь без происшествий?
– Какой-то хмырь пытался войти... Ты вовремя поменял замки.
– Пытался молча?
– Сопел.
– Это был он?
– Вряд ли... Но не исключено, – раздумчиво протянула Света. – Главное – это был не ты.
– Звонков не было?
– Я выключила телефон.
– Получается, что я тут уже под плотным наблюдением.
– С чего ты взял?
– Если он звонил в дверь, значит, знал, что ты одна в квартире. А в «Ветерке» он видел нас вместе. Ты что-то ему обо мне говорила?
– Какие-то слова были, – неопределенно ответила Света. – Может, что-то и произнесла... Тебя ведь не было два года... В Коктебеле два года – это очень много, почти жизнь. Я уж попрощалась с тобой... Если ты, конечно, позволишь мне так выразиться.
– Позволяю. Тут вот что получается... Если появился я, то он наверняка подумает, что уж мне-то ты его назовешь.
– И что из этого следует?
– Ты в опасности. Ночью он приходил, это точно. Ни один здравый хахаль после всего, что случилось... не полезет к бабе среди ночи. Это был он, – повторил Андрей. – Надо же, как быстро принимает решения... А ты не хочешь уехать отсюда? На месяц, на два... У меня в Абрау-Дюрсо есть верный человек. У него дом в ущелье... Второй этаж – твой... Здесь рядом, двести километров. Саша – верный человек, он тебя забросит. А?
– Чуть попозже, Андрей... – Света помолчала. – У меня тут хлопоты остались... Надо кое-что зачистить.
– Позавтракаем? В «Ветерке», например?
– Я не в форме... Лучше пообедаем.
– В два?
– Годится.
Все столики в «Ветерке» были заняты, но Леша в распахнутой белой рубашке, увидев Андрея, издали помахал полноватой рукой. Заходи, дескать, не робей. Он усадил Андрея за служебный столик в углу под телевизором, а его жена, не дожидаясь команды, тут же набросила на замусоленную пластмассу столика свежую скатерть.
– Пиво? – спросил Леша, присаживаясь рядом.
– Ты что?! – ужаснулся Андрей. – Я вчера недельную норму выполнил!
– Потому и спрашиваю.
– А, если так... Тогда кружка пива, наверно, не помешает... Да еще с голубцами, да?
– Заметано, – сказал Леша. – Тебя Воеводин искал.
– А откуда он знает, что я здесь?
– Андрей... – Леша помолчал, глядя на гостя с полным недоумением. – Ты что? Рехнулся от переживаний? Весь Коктебель уже знает! Только о тебе и разговоров... Щебетовка знает, Новый Свет, Судак... Я уже не говорю про Феодосию.
– Ужас какой-то, – пробормотал Андрей озадаченно.
– Ты знаешь, какие слова в воздухе звучат? Народ на ушах стоит. В милиции все допросы на сегодня по новой назначены. Мне уже из уголовного розыска ночью звонили.
– И какие же слова в воздухе звучат? – Андрей со стоном припал к холодному пиву.
– А такие слова... – Леша помолчал. – «Отец Леночки приехал... Он разберется. Он наведет шороху». Усек? А что касается Воеводина... Он же бывший мент. Ему тоже из уголовного розыска звякнули... Сегодня утром ко мне заглядывал. Зашел бы к нему, а?
– Он же где-то рядом живет?
– А вон его дом, – Леша ткнул подбородком в сторону выхода из павильончика. – У них же, у ментов, своя информация, закрытая от посторонних глаз. Поделится, куда ему деваться. И еще один человек заглядывал... Оторва коктебельская...
– Наташа?
– Она самая.
– Чем сейчас занимается?
– На набережной найдешь. Коктейлями торгует. Как увидишь толпу... Это к ней очередь. Но ближе к вечеру, где-нибудь около пяти... Узнаешь?
– Да ладно тебе. Сам же говоришь – оторва.
Подошла Света, присела напротив.
– Надо же, – проговорила она, погладив скатерть. – Любят тебя здесь... За что, интересно?
– За хорошее поведение.
– Это у тебя хорошее поведение?
– Если у меня к тебе один только вопрос – а не выпить ли нам?.. Это и есть хорошее поведение. Так что ты ответишь?
– Да. Водки. Сто пятьдесят грамм. А ты?
– Сегодня у меня пиво. Чем будешь закусывать?
– Леша знает.
Леша действительно знал, что требуется Свете, – водку он принес в граненом стакане, отбивные с картошкой и овощами на просторных, плоских тарелках.
– Порядок? – спросил.
Света в ответ подняла ладошку – все прекрасно.
Обед прошел почти молча. Света выпила водку сразу, посидела не закусывая, посмотрела на Андрея повеселевшими глазами.
– А знаешь, бумажку-то твою до сих пор не разменяла... Боюсь, быстро уйдет.
– Туда ей и дорога.
– Ну... Если так, тогда ладно. – Света быстро расправилась с отбивной и поднялась. – Я убегаю, ладно? Не обижайся. Если хочешь, увидимся через час – через два. Позвонишь? Позвони. Я ожила, я в порядке. Ты и в самом деле ведешь себя неплохо, вполне заслужил белую скатерть на служебном столе. Пока! – Она махнула рукой и бесстрашно нырнула в слепящее пространство улицы.
Постояв некоторое время на выходе из павильона, Андрей перешел через дорогу и углубился в заросли кустарников. Дом Воеводина действительно был рядом, но новый человек никогда бы его не нашел. Едва Андрей вошел в калитку и ступил на мощенную кирпичом дорожку, к нему подошла громадная собака, с легким пренебрежением обнюхала, равнодушно махнула тяжелым хвостом и ушла в тень.
Появился хозяин. Кивнул приветственно, первым поднялся по железной лестнице на террасу и уже там, дождавшись Андрея, протянул руку. Красивый мужик был Воеводин, причем красота у него была какая-то киношная – таких героев, примерно пятидесяти лет от роду, любят снимать американцы в своих ковбойских фильмах. И на лошади он проскачет, и из «кольта» в монету попадет, и в кабачке без труда разберется с шелупонью, сколько бы ее там ни было.