Коктебель, блин!
Работа Наташу не угнетала. Даже в посудомоечной подсобке, в жирных парах немытой посуды, в зале со шваброй в руках или еще за каким-то не менее унизительным занятием она оставалась весела и хороша собой. И еще одно – и в ресторане «Зодиак» ее окружала все та же радужная и тревожная аура первой красавицы, из-за которой, как я уже говорил, лучшие женихи Коктебеля и окружающих поселков вешались, топились, стрелялись, вспарывали себе вены, наносили своим организмам раны, не совместимые с жизнью.
Было, ребята, было.
И знаете, что я вам скажу... Это будет и впредь. Независимо от того, останется Наташа в Коктебеле или переберется в Москву на Никитский бульвар... Да что там будет... Это продолжается и поныне. И ваш покорный слуга... Нет, остановлюсь. Не пойду я по их пути, возраст не тот... Но понимаю этих несчастных и никогда не брошу в них камень.
Через несколько дней после выхода на новую работу Наташу пригласил в свой маленький кабинетик владелец ресторана Игорек – человек молодой, румяный, полноватый, с неподвижным долгим взглядом. Этот взгляд можно было бы назвать прилипчивым, но тогда я бы сразу выдал свое к нему плохое отношение.
– Садись, Наташа, – сказал он. – В ногах правды нет.
– А что в ногах?
– В твоих? Радость жизни.
– Ошибаешься, Игорек. Усталость в них, и ничего больше. Жлобишься еще одного человека на кухню взять?
– А вы с Нюркой вполне справляетесь... Да она и без тебя управлялась. Вы там, в подсобке, втроем не поместитесь.
– Все равно ты жлоб.
– А если бы я не был жлобом, то, как и ты, мыл бы посуду.
– Ладно... Говори, зачем звал.
– В бар пойдешь?
– Посуду мыть?
– За стойку. У тебя получается, к тебе за коктейлями половина Коктебеля выстраивалась.
– Зачем же киоск убрал?
– Да не я это... – поморщился Игорек. – Поссовет что-то в нем обнаружил... Санитария, гигиена еще что-то... Так что будем делать с баром? Там чисто, бутылки разные сверкают, посетители богатенькие... Блистать будешь красотой своей неописуемой.
– А если пойду, то что?
– Подружимся с тобой.
– Надолго?
– До конца сезона. А в следующем сезоне опять подружимся... Тебе хорошо со мной будет, и ты перестанешь называть меня жлобом. Я по работе жлоб, а в личной жизни... Очень даже ничего. Только всю эту шелупонь я от тебя отошью.
– Прямо-таки отошьешь?
– Если хочешь, сделай это сама. И им будет приятней, и меня избавишь от хлопот. Ну? Кивни своей юной головкой в знак согласия. И к грязной посуде больше не прикоснешься.
– Тяжело будет отвыкать, – вздохнула Наташа.
– К хорошему привыкают быстрей... По себе знаю. У тебя свой столик будет в зале, сама выберешь. Подружку можешь иногда пригласить... Дружка... Нет, дружка не надо. Выпить хочешь?
– За счет фирмы?
– А тебе-то какая разница? Хочешь – выпей за мой счет, хочешь – за счет фирмы... Холодное шампанское, а?
– Наливай.
Игорек чуть быстрее, чем нужно, подошел к холодильнику, опять же несколько суетливо вынул бутылку шампанского, с грохотом открыл ее, наполнил два хрустальных фужера. «Заранее приготовил, – подумала Наташа. – Был уверен, что соглашусь. И чего это они все так во мне уверены? Я еще ничего не сказала, ничего не решила, а он уже, похоже, победу празднует, шампанским обмывает...»
Наташа понимала – предложение Игорька, в общем-то, честное. Он сразу сказал все, что предлагает, чего хочет, даже сроки назвал, даже в будущее заглянул, но было, было одно обстоятельство, которое настораживало Наташу. Водилась за Игорьком маленькая слабость – любил он после застолья побаловать собутыльника любимой женщиной, попробуй, дескать, посмотри, каково мне с ней живется-спится-можется... Жаловались Наташе подруги на эту странность Игорька, кто с гордостью, а кто и со слезами на глазах.
Понимала Наташа, что, стоит ей согласиться на работу в баре, она тем самым примет и эту причуду Игорька, и с ней она как бы заранее соглашалась. Стояло за его предложением и еще одно обстоятельство – она уже не будет свободна в своих поступках, в выборе друзей, ведь открытым текстом сказал – шелупонь отшить. Ха, отшить милую моему сердцу шелупонь... А жить как?
После бокала шампанского дошло до Наташи еще нечто непроизнесенное – по сути, предложение Игорька ничем не отличается от предложения заблудшего цыгана, которого она как-то под настроение за пять минут сняла на набережной и притащила к себе – он обещал всю ночь петь ей цыганские песни. Один куплет из Козина он все-таки вспомнил, да и тот не до конца. Так вот, этот цыган предложил ей совершить совместный круиз по побережью до Судака и дальше.
– А куда дальше? – уточнила Наташа.
– Пока не надоест! – весело ответил цыган, сверкнув золотыми зубами.
– Или пока не надоем?
– Как скажешь, красавица! – расхохотался цыган. В тот вечер это были последние его слова в Наташиной каморке. Так она утверждает. Хотя на самом деле, возможно, и не последние, возможно, еще были между ними слова, из того же Козина.
Кто теперь об этом может сказать наверняка!
Игорек надеялся, что бокал шампанского расслабит Наташу, а произошло нечто противоположное – у нее пропала робость перед начальством. Вначале она слегка поддразнивала Игорька, но опять же от робости, все-таки Наташа зависела от него, он это видел и потому прощал невинные ее дерзости в разговоре.
И было еще одно обстоятельство, которое сдерживало Наташу, – Амок. Как бы она ни вела себя с ним последнее время, но своей неотступностью он все-таки чего-то добился, он вошел в ее жизнь. Сама того не желая, она постоянно оглядывалась на улице – идет ли следом Амок? И заметив его в толпе, успокоенная, шла дальше.
– Так что мы с тобой решим, Наташа? – напомнил о себе Игорек.
– Даже не знаю, что тебе и сказать. – Наташа поиграла-повертела хрустальным бокалом и залпом выпила шампанское. – Подумать надо.
– Что-то останавливает? Или кто-то? Амок? Этот плиточник из подворотни?
– В подворотнях плиточники не водятся. В подворотнях маньяки ошиваются. Подождем, Игорек.
– Долго ждать придется? Мне ведь в бар кого-то ставить надо. Переживания и чувствования – это ладно, работа не ждет.
– Все понимаю. Что-то должно произойти, чую, вот-вот что-то случится.
– С тобой? Со мной? В атмосфере?
– Ладно, Игорек... Если кивну головкой, как ты говоришь... Отступать не буду. Ты ведь меня немного знаешь.
– К Нюрке возвращаешься?
– Надеюсь, ненадолго.
– Я тоже на это надеюсь. Надежды юношей питают, как мы в школе учили.