– Сойдет.
– Так вот... Я не трепался. И не надо делать вид, что ты мне не веришь. Веришь. Хочешь такую тачку? Она у тебя будет к концу года. Помолчи! – твердо произнес Выговский, заметив, что Здор опять хочет что-то возразить, перебить, вставить слово злое и бестолковое. – Заметь, я сказал – вот такую. Не лучше и не хуже.
– Это как понимать?
– Понимать надо так... Этой машине не меньше пяти лет, – Выговский кивнул в сторону «Мерседеса». – Значит, и мы с тобой говорим о машине, которая будет примерно в таком же состоянии. В возрасте пяти лет. Во всяком случае, не старше семи.
– Но «пятисотый»?
– «Пятисотый». Если сам к тому времени не передумаешь и не захочешь «жигуля».
– Не захочу.
– Семья? Дети? Квартира? – спросил Выговский.
– Да.
– Дача?
– Да.
– Это хорошо.
– Согласен, дача – это неплохо, – Здор ерничал из последних сил, понимая в глубине души, что он уже во власти этого странного пассажира, которого согласился подбросить на площадь трех вокзалов. В багажнике лежал небольшой его чемоданчик, из чего следовало, что Выговский едет не встречать – он собрался уезжать.
Куда?
Кто его знает!
С площади трех вокзалов можно уехать куда угодно.
– Такая машина в зависимости от состояния... стоит где-то в районе двадцати тысяч долларов.
– Не возражаю! – сказал Здор опять с непонятным раздражением, опять с вызовом.
– Поздно возражать.
– Это как? – дернулся Здор.
– Ты уже согласился. И я согласился. Остались некоторые подробности.
– Какие еще подробности?
– Работа, старик. Работа.
– Что я должен сделать?
– Ничего, – Выговский широко улыбнулся. И опять в его глазах сверкнул огонек сатанинского азарта. – Будем сотрудничать. Вот и все. – Он протянул Здору визитную карточку, вынув ее из нагрудного карманчика пиджака движением легким и неуловимым.
Здор опасливо взял картонку, тронул машину с места, проехал метров пятнадцать, опять уперевшись в «Мерседес». И только тогда вчитался в визитку.
– Председатель правления концерна... – Голос Здора как-то сразу осел, сделавшись сиплым и негромким. – И сколько же народу в этом концерне?
– Уже двое.
– И это... Кем же я буду?
– Начальник транспортного цеха. Годится?
– Хохма, да? – Оцепенение, охватившее было Здора, откатило, и он опять сделался ершистым и усмешливым. Резко вытерев запотевшие руки о штаны, он хохотнул, крутанул головой, как бы изумляясь собственной доверчивости, весело глянул на Выговского, снова тронул машину, проехав еще десяток метров. – Ладно, – сказал он, как бы прощая пассажиру неуместные шутки. – Тебя к какому вокзалу?
– Ярославскому. На Север еду.
– Север – это хорошо, – кивнул Здор одобрительно.
– Наша фирма называется «Нордлес». На карточке написано.
– Красиво звучит.
– Я ведь не случайно к тебе подсел, – сказал Выговский как бы между прочим, будто все сказанное до этого не имело слишком большого значения.
– Да-а-а? – протянул Здор. – Чем же это я привлек к себе внимание?
– Знающие люди посоветовали. Вот, дескать, человек, который тебе нужен.
– И какие же это во мне прелести вдруг обнаружились?
– Они обнаружились не вдруг. Ты ведь бывал на Севере, да? Сколько лет там провел?
– Сколько надо.
– От звонка до звонка? – уточнил Выговский.
– Можно и так сказать.
– Хочешь поехать со мной?
– Прям счас? – Здор и сам не заметил, как кратко спросил, будто одним выдохом. Вроде и усмешливо, вроде анекдот подхватил, но была в его голосе, в вопросе, в быстроте ответа готовность если и не ехать с незнакомцем на Север, то хотя бы обсудить эту затею.
– С билетами проще стало. Поезда ходят полупустые. В купе по одному, по два человека.
– Это если туда ехать.
– Но мы ведь и едем именно туда.
– А назад?
– Как с делами управимся... Через неделю вернемся.
– Много дел?
– И от тебя зависит.
– «Нордлес», говоришь? – это были первые слова, которые Здор произнес всерьез. Он начал понимать, что треп давно кончился, да и вообще, был ли треп между ним и этим роскошным хмырем в пиджаке с подкатанными рукавами?
– Там все написано, – Выговский показал на визитку, которую Здор опасливо положил на приборный щиток, поодаль от себя, словно чувствуя исходящую от нее недобрую силу.
Пробка наконец немного рассосалась, машины медленно, но уже безостановочно двинулись по Садовому кольцу. «Мерседес», который все это время маячил перед глазами, рванул вперед, и ни один «жигуленок», ни один грузовик не осмелились остановить его, поприжать, оттеснить. «Мерседес» просто прошел сквозь поток машин, пересек несколько разделительных линий и уверенно свернул к банковским небоскребам.
– Вот так надо ездить, – сказал Выговский.
Здор молча взглянул в его сторону, отметив про себя ровные зубы, загорелую шею, раскрытый ворот белой рубашки, оттеняющий загар. Он ценил в себе этакую приблатненную непочтительность, с кем бы ни разговаривал и о чем бы ни шла речь. И сейчас, понимая, что невольно, сам того не заметив, попал, все-таки попал в зависимость к этому роскошному господину, который отправляется на Север совсем не так, как в свое время отправлялся он, Здор не мог изменить себе и изо всех сил старался сохранить тон.
– «Мерседес», конечно, хорошая машина, – медленно заговорил он. – И Шарончиха неплохая баба... А Шарончиха в «Мерседесе» – это, наверно, вообще полный отпад... Только вот что... Мне ведь с ней не совладать.
– Почему?
– По той же причине, по которой и ты не совладаешь.
– За себя я спокоен, – посерьезнел Выговский.
– Я тоже за себя спокоен, – Здор почувствовал, что взял верный тон, и как бы обрел уверенность. – Если уж называть вещи своими именами, если уж говорить откровенно...
– На это и надеюсь, – вставил Выговский.
– Не надо, – отмахнулся Здор, осознав вдруг, что Выговский допустил ошибку. Этими вот простенькими словами он выдал и свою зависимость от Здора. И все, что он говорил о Шарон Стоун и «пятисотом» «Мерседесе», действительно могло оказаться просто трепом. Выговский тоже понял, что промахнулся, его слова, которые вроде бы должны были польстить Здору, оказались пустоватыми. – Так вот, – Здор дождался стрелки на светофоре у Министерства путей сообщения и свернул влево, вниз, к площади трех вокзалов. – Так вот... Игорек. Я ведь прежними делами не занимаюсь.