– Ты трус, – бормотал Игнат, морщась, как от боли. Можно было подумать, что он плывет в ледяной воде.
Я не стал возражать, так как считал, что сейчас не самое удачное время для дискуссий. Не знаю, в какую сторону я плыл. Увидеть берег уже было решительно невозможно, и я напоминал себе карлика в кинозале, когда вокруг сидят великаны, повсюду широкие спины и затылки, и один леший знает, где экран и что на нем показывают. Впрочем, уже не имело принципиального значения, где находился берег, ибо нечего было даже мечтать, чтобы добраться до него вплавь. Нам надо было просто держаться на воде.
Я сказал об этом Игнату и обратил внимание на то, что он меня не слушает, а его взгляд обращен куда-то за мою спину, и в этом взгляде было столько алчной жажды! Я обернулся и увидел, как за рваными волнами движется заостренный кончик мачты. Самой яхты мы видеть не могли, и в этом было наше спасение. Движение мачты становилось все более медленным, и в конце концов она замерла. Должно быть, бандиты нашли нашу лодку и теперь старательно всматривались в волны. Будь Фобос догадливее, он обязательно приказал бы кому-нибудь забраться на мачту и сесть верхом на гафель. Случись это, нас бы неминуемо заметили…
Игнат вдруг оперся о мою голову, как о перила или край стола, и, приподняв свое тело над водой, замахал рукой и закричал. Это не был крик утопающего. Игнат словно играл в прятки, высовывался из укрытия и дразнил: «Эй, я здесь! Возьми меня! Ну-ка, догони!» Я схватил его за плечи, чтобы окунуть с головой, но Игнат вцепился мне в горло, и я прямо перед собой увидел его мокрое бледное лицо.
– Не держи меня!! – орал он, глотая воду, захлебываясь и отплевываясь. – Пусть они только подплывут ко мне! Пусть только поднимут меня на борт…
– Игнат, они не поднимут тебя! – пытался я разубедить обезумевшего товарища. – Они расстреляют тебя, как морскую мину! Пойми, ты им не нужен! Ты свидетель, и они тебя уберут!
– Я перегрызу им глотки! Я разорву их на части! – пуще прежнего заводился Игнат и снова попытался опереться о мои плечи и приподняться над водой.
– Как же ты сможешь перегрызать глотки, если боишься стать убийцей? – попытался я завязать дискуссию, но Игнат лишь молча отмахнулся от меня.
Я должен был успокоить его любой ценой. Не без труда оторвав его руку от моей майки, я ударил его самолетным щитком по затылку. Удар был несильный, скользящий, он носил больше демонстративный и воспитательный характер, но на Игната это сразу подействовало. Он откинул голову, погрузил затылок в воду и, хватая воздух губами, стал смотреть в небо.
– Запомни, – прошептал он. – Каждый твой удар когда-нибудь аукнется тебе. За каждый ответишь…
Я не помню, как схватил Игната за горло, как мои пальцы сдавили его тонкую шею.
– Вот что, сопляк! – взревел я, не в силах загасить в себе разгорающееся бешенство. – Ты еще смеешь угрожать мне?! Пошел вон! Плыви куда хочешь! Ты мне не нужен, я тебя знать не знаю! Отныне я пальцем не пошевелю, чтобы сделать для тебя что-нибудь!
Я в самом деле оттолкнул его от себя, повернулся к нему спиной и поплыл, но Игнат тотчас кинулся следом, колошматя по воде руками и ногами.
– Она плывет к нам! – сказал он.
Я обернулся. Мачта приближалась. Нас разделяло, должно быть, метров двести или триста. Заметили ли они руку Игната или услышали его крики? А может, просто плавают вокруг лодки, отыскивая нас? Странное безразличие сковало мою волю. Если бы Игнат суетился, паниковал, молил о пощаде, то его настроение усилило бы во мне чувство смертельной опасности. Но он оставался на удивление спокойным, и я сказал себе: «Будь что будет!» Остановился, подставляя Игнату плечо, и стал дышать глубоко и спокойно, накачивая в легкие кислород, насыщая им организм впрок, чтобы хватило на те несколько минут, которые придется провести под водой. Я даже не пытался оценить наши шансы на выживание, настолько они были ничтожны. Игнат острой клешней сжимал мое плечо, взбивал воду ногами, смотрел на мачты, и кровь все больше отливала от его лица. Должно быть, он уже представлял себе, как забирается на палубу и перегрызает бандитам глотки. По-видимому, в этой героической баталии для меня роль не предусматривалась. Для храброго Игната я был всего лишь поплавком, спасательным кругом, причем капризным и своенравным.
Надежда на то, что яхта вдруг свернет и пойдет другим курсом, таяла. С каждой минутой она подплывала все ближе. Я уже мог различить клотик на мачте и развевающуюся на самом кончике стеньги синюю тряпочку. Я продолжал насыщаться кислородом, готовясь нырнуть сразу же, как увижу корпус яхты. Просидеть под водой две-три минуты, пока яхта не проплывет над моей головой, было не самой трудной задачей. Мне предстояло, подобно схватившему жертву осьминогу, потянуть с собой в глубину Игната. Инстинкт самосохранения придаст ему необыкновенную силу. Он будет бороться за жизнь с бездумным диким упорством. Если мне не удастся его удержать, то, вероятнее всего, мы оба погибнем.
Тут я почему-то вспомнил Ирину и подумал, что девушка будет горевать по поводу моей безвременной кончины. Она будет думать, что я разбился на самолете, и в связи с этим надолго возненавидит авиацию. Ей придется брать на себя обязательства по возмещению аэроклубу убытков, которые я нанес, уничтожив самолет. Придется искать новое место работы, так как мое агентство без меня непременно зачахнет. Придется искать мужчину, с которым ей будет так же хорошо, как было со мной…
Последняя мысль показалась мне особенно грустной. Нет, даже не грустной, а циничной, даже возмутительной! Я мог спокойно думать о чем угодно, но только не об этом… Игнат заметил, что я стал вести себя как-то необычно. Наверное, он решил, что я согласился-таки вместе с ним брать яхту на абордаж. Наивный человек! Жажда к жизни раздулась во мне, как дрожжевое тесто, и теперь я тем более не стал бы по-глупому рисковать собой.
И тут свершилось чудо – иначе это трудно было назвать. Я заметил, что когда предельный драматизм ситуации схлестывается с моим гипертрофированным желанием выжить, то всегда происходят чудеса. К нам с небес снизошел ангел! Он был в плавках, летел на красивом оранжевом парашюте, покачивал голыми ногами и громко пел о том, что у летчика есть всего одна мечта.
Несколько мгновений мы с Игнатом, разинув рты, смотрели на парашютиста, который почему-то не спускался отвесно к морю, а летел над ним, подобно облаку. Солнце запуталось в его стропах, и казалось, что над морем парит необычный дирижабль. Потом я увидел тонкий фал, пристегнутый карабином к обвязке ангела. Фал под углом спускался к морю… Наконец до меня дошло, что ангела, подобно большому воздушному змею, таскает за собой моторная лодка, и это популярное развлечение среди курортников можно без проблем купить на городском пляже.
Я вмиг забыл про яхту-убийцу, которая приближалась к нам, словно нож к груди поросенка.
– Эй, парень! – крикнул я парашютисту, когда он пролетал над нами и, опустив голову, раздумывал, как мы смогли так далеко заплыть. Готов был поспорить, что его так и подмывало плюнуть на нас.