Сейчас туман начнет рассеиваться. Я придвинул к себе телефонный аппарат. Набрал номер, послушал гудки с той затаенной надеждой, с какой люди проверяют номер единственного лотерейного билета. За дверью послышалась какая-то возня. Наверное, персонал элитного пляжа изнемогал от нетерпения впарить мне контемплэйт. Из трубки донесся тихий женский голос – настолько тихий, что сначала я принял его за шум помех. Я переложил трубку на другое ухо.
– Меня интересует ваша яхта, – сказал я.
Женщина что-то ответила, но так тихо, что я ничего не расслышал. Опять полумеры, рассвет, реанимация! Не хочешь говорить – положи трубку, а уж если говоришь, то делай это так, чтобы тебя слышали!
– У меня нет эхолота, я не улавливаю вашего замечательного голоса! – рявкнул я.
– Яхта в аренду уже не сдается, – ответила женщина, скупо добавив громкости, словно подаяния нищему.
– Аренда меня не интересует. Я хочу помочь вам разыскать ее. Вы хозяйка, так ведь?
– Нет, не я. И вообще, ничего не надо искать…
Она была готова завершить разговор, но я крикнул:
– Прошу вас, не кладите трубку! Мне очень надо встретиться с вами и поговорить!
– Вам надо, а мне не надо, – сонно ответила женщина, и вдруг сквозь шум и треск помех прорвался звонкий, протяжный и скрипучий, как у дешевой скрипки, голос подростка:
– Алло! Приезжайте! Мы живем на Костомарова, дом шестнадцать. Калитка будет открыта, собаку не бойтесь…
– Алексей! Немедленно положи трубку! Подслушивать низко и подло! – встрянул женский голос – сердитый и очень громкий.
Ага, если хотим, то можем и барабанную перепонку порвать!
Алексей огрызнулся, женщина не преминула сделать ему еще одно замечание, он опять выдал что-то дерзкое, словом, я естественным образом выпал из этого разговора, который, в общем, перестал меня интересовать. Я положил трубку и, нервно наматывая обрывок пояска на кулак, толкнул дверь. Моя соломинка едва успела отскочить в сторону.
– Почему же вы раньше не сказали, что хотите арендовать яхту? – пожурила она меня. – У нас огромный выбор и на самый изысканный вкус! Мы берем на себя оформление документов, подбираем экипаж, помогаем разработать маршрут…
– Хорошая вы моя! – произнес я и погладил девушку по щеке. – Я же мог раскатать вам дверью ухо, как тесто для пельменей! И вы стали бы похожи на семафор. Хотите стать семафором?
Девушка приуныла от такой перспективы. Я оставил на «плечиках» свой маскарадный костюм, наказав охране стеречь его, аки сокровища из гробницы Тутанхамона, заплатил за полет на параплане и Интернет и подумал, что, если еще раза три осчастливлю этот пляж своим присутствием, то останусь без денег.
Поднявшись на шоссе, я остановил попутку и попросил довезти меня до улицы Костомарова. Задача была элементарной, но водитель с каштановым лицом и большим, похожим на клюв баклана, носом почему-то медлил с ответом: ни «да», ни «нет». Когда он вынул из «бардачка» схему города и, нацепив очки, принялся ее листать, я понял, что имею дело с приезжим, который улиц не знает, а подработать хочет. Но водитель меня не отпустил.
– Нет-нет, – сказал он, водя пальцем по схеме. – Я хорошо знаю, где Костомарова. Просто я думаю, как туда лучше проехать, чтобы не наткнуться на демонстрацию. Они ж стекла мне побьют…
Я пришел ему на помощь, и мы разработали новый маршрут через Верхние Сады. Тронулись. Машина проехала мимо площадки обозрения, свернула к ресторану «Хуторок», оттуда зарулила в старый район. Я вдруг увидел сверкающие осколки стекла на тротуаре, раскиданные стулья, порванный, с оголенными спицами, зонт…
– Остановитесь! – попросил я, выскочил из машины, распахнул пустую дверную раму и спустился в прохладный погребок армянского кафе. Толстая пухлогубая Лиза плакала за барной стойкой, вытирая красные глаза кухонным полотенцем.
– Где Ашот? – спросил я с дурным предчувствием.
– Там! – ответила Лиза и вяло махнула полотенцем на шторку из бамбуковых палочек.
Я забежал на кухню. Ашот Вартанян, отставной офицер, бывший инструктор БАПО двести первой дивизии, с которым мы не раз делили последнюю банку тушенки и последний рожок патронов в Афгане, сидел на табурете, часто хлопал испуганными глазами и, шлепая мокрыми губами, о чем-то сбивчиво рассказывал повару. Седой повар в белом колпаке и халате был похож на врача, тем более что он бережно прикладывал смоченную в зеленке ватку ко лбу Ашота. Увидев меня, Ашот уныло подморгнул мне, вскинул руку с коротенькими пальцами, туго стянутыми золотыми перстнями.
– Здравствуй, Кирилл. Кушать будешь? Есть хашлама, есть долма, есть шашлык…
Я схватил его за плечо:
– Что случилось, Ашот?
– Сам не пойму, Кирилл. Вот все лицо стеклом посекло. Идет по улице молодежь, я думаю, футбол это или так просто дети отдыхают? А они подбегают, палками по стеклу и кричат: «Черный, иди отсюда, а то прибьем!» Мне так страшно стало, что я даже покраснел от стыда. Лиза говорит: какой ты черный? Ты малиновый!.. Мы когда с тобой в Баглане на засаду наскочили, то я не так сильно испугался. Старый уже стал, что ли?.. Ой, подожди ты, индюк вареный, все лицо мне зеленкой вымазал! Иди к котлу, толку от тебя никакого!
Повар пробурчал что-то в усы, кинул ватку в ведро с отходами. Вартанян потянулся к бутылке водки, стоящей на разделочном столе, наполнил пластиковые стаканчики.
– Что-то ты давно не заходил, Кирилл. Работы много? Совсем седой стал, и лицо печальное, как у кенгуру.
Мы выпили.
– Ты в милицию звонил? – спросил я.
– Э-э-э, милиция! – махнул рукой Ашот. – Звонил, но там занято все время. Может, Лиза на телефон кипяток нечаянно вылила? Она рассеянная стала и плачет часто, как коза, которая за троллейбус рогами зацепилась. – Изображая козу, он подал плечи вперед, оттянул кверху уши и не своим голосом завыл: – «У-у-у, Ашотик, что с нами бу-у-удет?»… Покушай хашламу, как другу советую! Только что приготовили… Ну, раз не хочешь, тогда водки…
Я вышел наверх, поставил на ножки раскиданные по тротуару стулья и столы. Потом поднял обломок палки с прибитым к нему обрывком плаката. Разгладил его на колене. Это была фотография, уцелело только пол-лица, но единственный глаз кандидата смотрел на мир с неугасаемой поэтической одухотворенностью.
– А вы вообще-то кто?
– Частный сыщик.
– Ах, частный… Знаете, у меня нет денег на ваши услуги…
– Не надо денег.
Немолодая женщина, на лице которой еще можно было угадать былую красоту, стояла на крыльце и теребила прозрачный платок, кое-как повязанный на шее. Она хотела закрыть им тяжелые складки, но результат получился противоположным: этим нелепым платком она только привлекала мое внимание.