– Погоди! – взмахнул ребром ладони Макс. – Тебя от этого не убудет. Ты человек интересный, даже, можно сказать, легендарный. Ты знаешь сотни увлекательных историй. А отдыхающие по вечерам от скуки пухнут! Они с удовольствием тебя послушают!
– Максим! Ну кто я такой? – не соглашался я. – Артист? Космонавт? Политик?
– Ты круче политика и артиста, – как бы невзначай заметила Ирина и приняла расчесывать свои пепельные кудри.
– Правильно! – поддержал ее Макс. – Не скромничай, Кирилл! Ну что тебе стоит часик потрепать языком со сцены? А я тебе за это что-нибудь приятное сделаю. Хочешь прогулку на яхте?
– Не хочу!
– И чего ты упрямишься? Разве это так трудно?
– Я не знаю, о чем рассказывать, Максим!
– Да обо всем подряд: о своей работе, об увлечениях, о любимых блюдах… Ты по телевизору всякие шоу смотришь? Там люди часами молотят языком ни о чем!
– Да что ж ты так пристал! – рассердился я. – Кому я интересен? Ты лучше какую-нибудь эстрадную звезду пригласи. Петросяна или Дубовицкую. Вот на кого народ повалит!
– У звезд уже все расписано по часам, – печальным голосом ответил Макс. – А директор с меня мероприятие требует.
– Помоги человеку, трудно тебе, что ли? – Ирина вдруг перешла на сторону Макса.
Я подкидывал камешки на ладони и хмурился. Попросил бы Макс, чтобы я взобрался глубокой ночью и в грозу на вершину Ай-Петри – мне легче было бы сделать это, чем развлекать со сцены разомлевшую и одуревшую от солнца и портвейна публику.
– Ты человек пять от силы соберешь, – уже без прежней категоричности сказал я. – Я никому не интересен.
– Пять так пять! Тебе какая разница? Представь, что ты сидишь в пустой комнате и разговариваешь сам с собой.
– Не могу, – признался я. – Так только пациенты психиатрических лечебниц делают.
– Выступит он, выступит, – заверила Макса Ирина и погладила меня по спине.
– Договорились! – обрадовался Макс. – С меня абонементы в сауну.
– И прогулка на яхте! – напомнила Ирина.
Я тихо застонал. Надо было брать палатку и идти на дикие пляжи. Нигде отдохнуть не дадут! Ирина тоже молодец! Предательница! На яхте захотела покататься! Будто я не могу арендовать яхту!
– Учти, – предупредил я Макса. – Я буду пересказывать протокольным языком криминальную хронику. И все! Бегать по сцене, изображая погоню за преступником, я не буду.
– И не надо! – согласился Макс, боясь, как бы я не передумал. – Ладушки! Что хочешь, то и говори! Значит, решено. Послезавтра, в девятнадцать ноль-ноль! – Он поднялся на ноги. Прижимая папку к груди и кивая, попятился. – Тогда я немедленно доложу директору и закажу афиши!
– Еще и афиши будут?! – ужаснулся я.
– А как же! Положено!
– Ты меня на все Побережье опозорить хочешь.
– Прославить, – поправил Макс и наступил на ногу лежащей рядом дамы. Дама пискнула. Макс подпрыгнул, словно наступил на ядовитую змею. Ирина, прикрывая лицо панамой, смеялась. Я качал головой и шевелил выгоревшими бровями. Пропал отпуск!
Накануне выступления я решил заночевать на верхней даче, до которой от Ирины было ближе, чем до дома. Верхней дачей я называл небольшой сарай из ракушечника, овитый виноградником и опутанный вишнями, который я приобрел в качестве конспиративной квартиры, ибо про эту дачу не знал никто из моих знакомых, кроме Ирины. Оформил же я ее на своего сослуживца, который уже семь лет жил в Италии. По вечерам, сидя во дворике под тусклой лампочкой, можно было оглохнуть от пиликанья цикад, а от терпкого запаха можжевельника сводило зубы. Зато с крыши в ясную погоду открывался захватывающий вид на побережье и пронзительно синее море. Иногда я сдавал домик приезжим, как правило, бедным и неприхотливым студентам, которым спускаться к морю сорок минут было не в тягость. С постояльцев деньги не брал, но обязывал их поддерживать на даче относительный порядок и кормить моего бессменного сторожа – рыжего кота Степана.
Сейчас дача пустовала, и я с удовольствием покачивался на ржавой панцирной койке, потягивал через соломинку марочный массандровский портвейн со льдом и лимонным соком (рекомендую!) и слушал многоголосый ор цикад. Из влажного леса стекала сырая, настоянная на буковой зелени прохлада. Степан, собравшись в рыжий комок рядом с миской, доедал отварной куриный окорок, который я прихватил в кулинарии… Завтрашнее мероприятие уже представлялось мне неким забавным приключением, а последующее катание на яхте – его логическим продолжением.
Сквозь пение цикад прорвался звонок мобильного телефона. Это меня несколько обескуражило. Ирина звонила мне на мобильный в исключительных случаях, только по служебной необходимости, и это правило, которому она следовала неукоснительно, демонстрировало ее трепетное отношение к моей свободе. Сотрудники, зная, что я в отпуске, не смели меня беспокоить. Дальние родственники, старые друзья, сослуживцы и сокурсники, раскиданные по всему миру, номер моего мобильного телефона не знали. Выходит, позвонить мог только Максим. Надоедливый, неудобный, как тесные ботинки, Макс. А для чего он звонит так поздно? Разумеется, для того, чтобы сообщить об отмене завтрашнего мероприятия.
Отнюдь не облегчение принесла эта догадка. Я человек инерционный, как железнодорожный состав с нефтью. Если на что-то настроился – меня уже тяжело остановить, лязг и скрип будет такой, что никому мало не покажется. И потому я встал с койки и направился к столу за телефоном, преисполненный небольшой, емкой, но горячей агрессии.
Как ни странно, это был не Макс. На дисплее отобразился некий замысловатый номер, который не значился в адресной книжке моего телефона.
– Кирилл Андреевич? – поинтересовался глухой, будто простуженный, мужской голос. – Скажите… Я хотел… э-э-э…
– С кем имею честь? – перебил я. По давно наработанной привычке я никогда не разговаривал с людьми, которые не представлялись мне.
– Да-да, – усмехнулся незнакомец. – Конечно, я представлюсь, хотя моя фамилия вам, наверное, ни о чем не скажет… Я Константин Григорьевич Батуркин… А вы что ж, все еще меня не признали?
Мне показалось, что абонент разыгрывает меня.
– Что вам надо? – грубо спросил я.
– Уже много лет я занимаюсь шоу-бизнесом, но по отношению к вам у меня чистое любопытство и ничего более. Я хотел бы спросить… Конечно, если вы можете мне об этом сказать… Сегодня я видел ваши афиши… Скажите, а сколько у вас уже было концертов?
– Ни одного.
– Что вы говорите! – не очень убедительно удивился незнакомец. – Что ж, удачи вам! До свидания!
Я не успел сказать ему прощальное слово, как он отключился.
Степан, свернувшись калачиком, заснул на моих ногах. Где-то я читал, что если коты во время сна закрывают лапой нос, то быть на следующий день холодной погоде.