– Что с ним делать? – спросил Шатун. – Заколоть?
– Надо бы, – ответил Головастик. – Да только он, бурдюк дырявый, меня не отпустит. Вместе полетим.
– Не беда. – Шатун приставил лезвие ножа к горлу разбойника. – Сейчас я его к дереву приколю. Пусть висит себе.
– Зачем же, братец, меня приколачивать? Я твоего дружка не трогал. Он на меня первый полез. – Косоротый бережно поставил Головастика на тропу рядом с собой. – Сам пристал, а я, значит, виноват!
– Ты мне, падаль вонючая, чуть глаз не выдавил. – Головастик кулаком врезал разбойнику по скуле, крепкой и широкой, как булыжник.
– Подумаешь, глаз. – Тот даже не поморщился. – Если желание есть, можешь мой выдавить. И будем квиты.
– Бросай бич, – приказал Шатун. – И вперед.
– Вперед так вперед, – охотно согласился косоротый. – Разве я, братцы, спорю. А вот бича жалко. Этим бичом я немало служивых побил.
– Бросай, он тебе не скоро пригодится.
После этого вся кавалькада тронулась вверх. Разбойники – охая, впереди, мы – ликуя, сзади.
– Вовремя ты успел, – сказал я, хлопнув Шатуна по спине. – Очень вовремя.
– Я давно за вами сверху наблюдал. Видел, как вы по мосту карабкались. А уж когда разбойников приметил, сразу начал спускаться.
– Как же тебе удалось спастись?
– Спастись? Я не собирался помирать. Помнишь ту дырку в потолке, из которой свет падал? Я недаром под ней встал. Туда меня поток и забросил. Правда, где-то на середине норы я застрял, но сок скоро схлынул. Видишь, до сих пор ко мне мухи липнут. Потом принялся вверх карабкаться. Ничего сложного: в одну стенку спиной упираешься, в другую – ногами. Кое-где упоры для рук пришлось нарезать. Так и выбрался. Не в первый раз.
– По такому случаю не мешало бы и по глотку браги пропустить, – высказался Головастик.
– Я бы и от сухой корки не отказался, – буркнул Яган.
– Действительно, поесть надо бы, – согласился я, вспомнив, что уже почти сутки даже маковой росинки во рту не держал.
– Эй, – крикнул Шатун разбойникам, – у вас жратва найдется?
– Откуда? Мы сами голодные. Разве у кормильцев что-нибудь хорошего награбишь?
– А в мешках у вас что?
– Девки.
– Зачем они вам?
– Так, на всякий случай прихватили. Может, сменяем на что-нибудь путное. Говорят, девки сейчас в цене. Хотите, одну вам уступим.
– Ты шагай пока. После разберемся.
Так мало-помалу, где опираясь только на кончики пальцев, где ступая на всю подошву, а где карабкаясь по-обезьяньи, мы приближались к крутопутью, характерный шум которого – брань мужчин, причитания женщин, визг детей, команды служивых – уже доносился до нашего слуха. Разбойники беспокойно оглядывались на нас и перекидывались между собой короткими, малопонятными для непосвященных словечками. При всем моем презрении к этим людям нельзя было не восхищаться легкостью и целесообразностью их движений. Даже тяжелые мешки ничуть не мешали разбойникам.
Наконец все мы выбрались на довольно широкий карниз. Здесь можно было не только передохнуть, но даже и вздремнуть, не опасаясь, что первый же порыв ветра сбросит тебя в пропасть.
– Так, значит, и разойдемся? – не совсем уверенно спросил атаман, исподлобья глядя на нас.
– Как хотите, – ответил Шатун. – Мы вас не держим.
– Ежели желаете, могу вас всех к себе взять. Ты после меня самым главным будешь. При дележке лишнюю долю получишь. Не пожалеешь.
– Когда в другой раз встретимся, подумаю.
– Другой раз ты у меня и пикнуть не успеешь. – Атаман, видимо, убедился в наших мирных намерениях, и это добавило ему смелости.
– Ну, тогда до встречи. Счастливо грабить.
– И вам того же, братцы. Встретимся…
– Мешки оставьте.
– Что – оба?
– Оба.
– Мы вроде про один договаривались.
Шатун только кивнул Головастику, и бич оглушительно щелкнул возле головы ближайшего из носильщиков, едва не задев висок.
Второй оказался более упрямым – свой мешок он выпустил только после того, как лишился мочки уха. Скрылись разбойники быстро, без пререканий и напрасных угроз. Только атаман, уходивший последним, оглянулся через плечо, и не было в этом взгляде ни страха, ни злобы, а только снисходительное презрение. Точно так же, наверное, он смотрел бы на наши агонизирующие трупы.
– Как думаешь, вернутся они? – спросил Яган.
– Вполне возможно, – сказал Головастик. – Народ это такой, что обид не прощает. И долги старается сразу отдавать. А троп разбойничьих немало. Боюсь, как бы не обошли они нас. Слышишь, Шатун, что я говорю?
– Слышу. Нам главное до крутопутья добраться. Там затеряемся. Да и не сунутся сейчас разбойники к крутопутью.
– А с мешками что делать?
– Развяжи.
Головастик распустил горловины мешков, и из них, недовольно щурясь, показались заспанные, чумазые мордашки. Оказывается, на протяжении всего этого опасного пути пленницы преспокойно дрыхли.
– Это вы нас, что ли, украли? – сказала одна из девиц, протирая глаза. – Тогда есть давайте.
– И браги, – захныкала другая.
– Откуда мы вам еду возьмем, не видите разве, дуры, что у нас руки пустые.
– Сам дурак! Зачем тогда крал? Если крадут, значит, на продажу. А кому мы нужны худые?
– Вот что, вылазьте из мешков и чешите на крутопутье. Еще успеете своих догнать.
– Ишь ты какой – бегите! – Первая из девиц показала нам язык. – Что мы забыли на крутопутье? Нашу деревню на Голодрань переселяют. Там недавно мор был. Значит, ни еды, ни женихов там нет. Не хотим мы туда. В хорошее место нас несите.
– Найдете вы себе еще женихов, – примирительно сказал Головастик. – Молодые. Гладкие. Нас на свадьбу позовете.
– Как же, – крикнула та из девиц, что просила браги. – Наших женихов давно в войско позабирали! А тебе, жаба, не о свадьбе надо думать, а о Прорве.
– Ну все! – сказал Головастик, бесцеремонно вытряхивая ее из мешка. – Пока бича не пробовали, улепетывайте!
– Дураки вы, дядечки, – захохотали они, убегая не в сторону крутопутья, а совсем в другом направлении. – Ох, дураки!
– Действительно дураки, – задумчиво сказал Яган, глядя вслед их легким, стройным фигуркам.
– Пойдем или вначале отдохнем немного? – спросил я у Шатуна, который не участвовал в пререканиях с девицами, а все время внимательно к чему-то прислушивался.
– Надо идти, – ответил он. – Слышите?
Мне и в самом деле показалось, что с той стороны, куда ушли разбойники, донесся едва различимый вскрик. Потом какой-то невидимый для нас предмет, ударяясь о выступы коры, полетел вниз.