Куском туалетной бумаги я попытался вытереть с двери несколько вишневых смазанных пятен, и делал это скорее машинально, чем сознательно, потом швырнул бумагу в унитаз, плюнул, чертыхнулся и вернулся в комнату. Надо позвонить в наш номер, подумал я, сообщить о случившемся Валери, может быть, она что-нибудь придумает. Я так и сделал, но Валери трубку не брала, наверное, она сейчас была в баре. Тогда я вытащил носовой платок и стал протирать бутылки и рюмку, к которым прикасался.
В эту минуту в дверь постучали, и я услышал голос женщины, должно быть, дежурной:
– Алексеев, чай готов!.. Вы там не уснули? Кто заказывал чай?
Какой еще, к черту, чай, подумал я, мы пили кофе, и Алексеев ничего не заказывал.
Дежурная перестала стучать, она еще что-то сказала, отойдя от двери, затем послышался мужской голос – кто-то утверждал, что «видел, как к нему заходил мужчина». Меня имел в виду этот человек или кого-то еще – я не знал.
Я спрятал рюмки и недопитую бутылку в тумбочку, закуску вместе с тарелками – в холодильник, и только потом до меня дошло, что я старательно рою себе могилу. Заметаешь следы, значит – виновен. Надо было все оставить нетронутым и немедленно вызвать милицию. Конечно, меня сразу бы задержали как подозреваемого, но, дай бог, разобрались бы во всем, нашли убийцу и отпустили. А если бы не разобрались, не нашли? Что тогда? Сидеть в тюряге неизвестно за что?
Я еще раз вышел в прихожую, склонился над остывающим телом и внимательно осмотрел рану. Крепко его шарахнули, ничего не скажешь. Обмотав платком стальной стержень, я поднял его за чистый конец. Тяжелая штучка. Видимо, Алексеев открыл дверь и с порога получил удар по голове. Потом убийца оттащил его в душевую, орудие убийства кинул ему на спину.
В такой ситуации, когда нервы на пределе, всякий посторонний звук превращается в бомбу, и потому от телефонного звонка я чуть не закричал. Звон невыносимо бил по ушам, пронизывал мозг и будто выворачивал наизнанку внутренности; не знаю, как я его терпел и не шарахнул по телефону бутылкой. Может быть, это Валери? – подумал я и снял трубку.
– Вацура, слушай внимательно, – раздался отчетливый, слегка картавый мужской голос. – Надеюсь, ты понимаешь, что крепко вляпался, и если не хочешь, чтобы мы сейчас же сдали тебя ментам, не дергайся, закройся в номере, погаси свет и жди указаний…
И короткие гудки.
Человек в большинстве случаев по своей натуре оптимист. Из-за того, что на свете развелось слишком много юмористов, мы, к счастью или к несчастью, в любой ужасной ситуации в первую очередь предполагаем розыгрыш. Дурацкие шутки настолько тесно переплелись с реальной жизнью, что порой мы саму жизнь воспринимаем как дурацкую шутку.
Я слушал короткие гудки в трубке, и навязчивое ощущение несерьезности всего происходящего не покидало меня. Я должен выключить свет и сидеть здесь в ожидании каких-то указаний? Бред! Меня назвали по фамилии, но в этом не было ничего удивительного, потому что моя фамилия значится в учетной книге у администратора гостиницы. Меня запугивают, на меня пытаются повесить убийство Алексеева, но для чего, ради какой цели? Я не банкир, не политический деятель, не главный прокурор, с меня нечего взять, я – о, какой позор! – как альфонс, живу за счет девушки.
Я опустил трубку и, выйдя в коридор, еще раз осмотрел тело полковника. Здесь, к несчастью, сомнений нет – человек убит не понарошку. Убит на первый взгляд просто так.
Я ходил по комнате из угла в угол. Надо было взять себя в руки, сосредоточиться и принять какое-нибудь решение. Одно из двух: либо сейчас, немедленно вызывать милицию, либо каким-то образом уходить, не оставив следов, раствориться в ночи и как можно быстрее возвращаться в Россию.
Может быть, убийство Алексеева было запланировано давно, может быть, за ним охотилась оппозиция – в газетах чуть ли не каждый день сообщают о гибели российских военнослужащих в Таджикистане? А я случайно оказался свидетелем, и меня припугнули, чтобы не поднимал шума? Эта версия вроде похожа на правду… Хотя, если поразмышлять, есть загвоздка: откуда в таком случае убийцы могли знать фамилию человека, случайно оказавшегося в номере полковника? И еще: с какой стати они беспокоятся, чтобы не попал к ментам? Следуя логике, они должны были бы сами вызвать милицию, чтобы подставить меня… Не клеится. Значит, значит… все это делается под меня.
Я вышел на балкон, осторожно глянул вниз, по сторонам. Выдающаяся вперед балконная перегородка не позволяла увидеть меня из соседних номеров. Единственное – нас могли услышать, когда мы вышли перекурить.
Я вернулся в комнату, подошел к входной двери, прислушался. Тихо. От запаха крови к горлу подкатила тошнотворная волна, и я поскорее вышел на балкон.
Что им от меня надо? – думал я. Если я был бы опасен как свидетель по делу Глеба, меня предупредили бы сразу. Предложили бы, скажем, утром сваливать из Душанбе к чертовой матери. Это, конечно, было бы невежливо, зато логично. Что же остается? Бархатный сезон, Валери, казино…
Я почувствовал, что попал в десятку. История с тайным доходом, который ловко изъяли из «Магнолии» братец с сестричкой, похоже, продолжается. Не такие уж олухи работают в казино, чтобы в течение нескольких дней потерять пятьдесят тысяч баксов и двух сотрудников службы безопасности и при этом не предпринять ответных мер. Если это так, то их оперативности можно позавидовать. В Таджикистане достали!
Странно только одно: почему меня не взяли там, в Судаке, дома, в двадцати минутах ходьбы от казино?
Внезапно меня прошибло холодным потом. Валери! Я кинулся к телефону и еще раз позвонил в наш номер. Трубка молчала. Боясь предположить самое худшее, я стал думать, как мне поскорее выбраться отсюда, причем незамеченным. Выключил в комнате свет, беззвучно открыл дверь и выглянул в коридор. Дежурная уже восседала на своем троне. Она меня запомнила и на допросе не ошибется. Пройти мимо нее – значит, взять на себя самую тяжелую улику: пришел к Алексееву до убийства, вышел – после. В сказку про то, как некий злодей постучался в номер полковника и шарахнул его по башке железякой, никто не поверит – нет ни единого доказательства этой версии.
Я чувствовал себя зверем в клетке, приговоренным к смерти, и из коридора снова метнулся на балкон. Пятый этаж, если учесть, что первый занимает фойе. Высота – метров двадцать. Даже если бы внизу был зеленый газон вместо бетонных плит, прыгнуть решился бы только самоубийца. Я посмотрел наверх. Балкон надо мной отличался от остальных. Летающей тарелкой нависала белая «Кросна», зеленые ящики с цветами, разлапистые ветви пальмы… Этот номер отдан под офис. Если не ошибаюсь, там размещается какое-то посольство, кажется, пакистанское – в фойе перед лифтом видел табличку-указатель. Влезть туда, если некуда больше деваться, в принципе, можно, но неприятностей от этого будет намного больше, чем если вломиться в обычный жилой номер.
Свесившись с перил, я посмотрел вниз. Этажом ниже свет не горел… Что ж, в своем поселке я уже создал прецедент и побывал в чужом номере. Верно говорят философы: история человеческой жизни – спираль, все в ней так или иначе повторяется.