– Ты на ней был один?
Черт знает, кто он такой! На этот вопрос я предпочел не отвечать. Незнакомец не настаивал и задал новый вопрос:
– А зачем приплыл на Комайо?
– Подругу ищу, – ответил я. – Она купила этот остров три недели назад… Я уже вижу – это ее вещи.
– На пол!! – вдруг крикнул незнакомец и сам упал навзничь.
Я свалился с кровати быстрее, чем успел понять, что произошло. По комнате промчалась дрожащая тень, и над особняком с грохотом пролетел вертолет. Мы лежали на полу до тех пор, пока опять не стихло.
– Так по нескольку раз на день, – сказал незнакомец, поднимаясь с пола. – Узнал? Это тот самый вертолет, который сжег твою яхту. А подруга твоя…
Он не договорил и опустил ружье себе на колени. Я сел на прежнее место, не сводя глаз с незнакомца.
– Что – подруга моя? – нервно спросил я.
– Странная она какая-то.
– Ты с ней говорил?
– Ты принимаешь меня за сумасшедшего? Я тут, братец, самое бесправное существо. И до сих пор жив только потому, что никто обо мне не знает… Но ты мне все-таки скажи, почему твою яхту сожгли? Если здесь жила, как ты говоришь, твоя подруга…
Незнакомец внушал мне доверие. Я не знал, кто этот человек и какая судьба закинула его на остров, но интуитивно чувствовал, что он говорит правду и не имеет никакого отношения к Гонсалесу и тем делишкам, которые здесь творятся.
– Понимаешь, мы с ней поссорились, – объяснил я. – Не спросив меня, она взяла мои деньги, купила остров и приплыла сюда. Обещала связаться со мной по радио, но прошли все сроки, а от нее не поступило никаких известий. И я решил приплыть сюда без приглашения.
– Это ты зря, – задумчиво произнес незнакомец. – Без приглашения на этот остров лучше не соваться… Ты меня, конечно, прости, но у меня сложилось такое мнение, что твоя подруга тебя не ждет.
Он выждал паузу, но я промолчал.
– В общем, в этом доме я до нее жил почти целый месяц. Провианта здесь не было никакого, зато ружьишко нашел, да и спокойнее как-то в стенах, зверье не тревожит. А вертолетная площадка вот там, на бугре. Если «стрекоза» садилась, я успевал незаметно скрыться в лесу.
– А как ты сюда попал? – повернул я рассказ к самому началу.
Незнакомец, похоже, не был готов ответить на этот вопрос, хотя он прозвучал к месту. Он замолчал, опустил голову, почесал ее и крякнул.
– Как тебе сказать? Нехорошая это история… Я работал матросом на китобойном судне. Мы ходили за добычей южнее, ближе к берегам Чили. Ну, как-то раз у судового бухгалтера деньги пропали, недельное жалованье всей команды. Он поднял шум, капитан устроил допрос. Начались разборки, кто в это время в кубрике был, кто на вахте стоял, кто на камбузе, кто на палубе. И так вышло, что подозрение пало на меня, потому что я один после вахты отдыхал в кубрике и вроде как мог незаметно подойти к служебным каютам. Прижали меня к стенке. Говорят: «Гони монету». А я божьей матерью клянусь, что никаких денег не брал.
Он чмокнул губами, покрутил головой, по-прежнему не поднимая ее, словно боясь встретиться со мной взглядом.
– А в ту ночь мы мимо Комайо проходили. Не знаю, по случаю чего свободная от вахты смена напилась водки, и самый задиристый моторист стал ко мне приставать: мол, колись, сука, а то морду бить будем. Ну, морду мне набить – дело не самое легкое. Накинулись они на меня всей сворой, и я кое-кому помял бока. В общем, этот моторист пригрозил: теперь тебе, говорит, жизни не будет…
Он снова замолчал. Было видно, что вспоминать эту историю ему очень неприятно.
– Не подумай, что я испугался этого моториста. И не таким рога обламывал. Дело в другом. Со мной девчонка в плавание пошла. В общем, как тебе сказать?.. Подруга. Мы с ней ладно жили весь месяц, она как собачонка ни на шаг от меня не отходила. Да и я к ней здорово привязался. Бальзам для души. А после этой истории с деньгами и она от меня отвернулась. Вор ты, говорит, своих же друзей обокрал. И нарочно стала у меня перед глазами с другими матросами фланировать. Естественно, сразу куча советчиков и провокаторов ко мне налипла, шепчут: «Прирежь эту шлюху и за борт. А мы сделаем вид, что ничего не видели…» Дуреет команда в плавании, вот что я тебе скажу. Нормальные вроде парни за пару месяцев в море дураками и сволочами становятся… А я что – убийца или клоун? Вижу, что ни один человек на судне мне не верит, послал всех к чертям собачьим, спустил шлюпку на воду и той же ночью высадился на Комайо. Лодку спрятал в зарослях и ушел в глубь острова. А наутро нашел этот дом.
– Тебя не искали?
– Да брось ты! Я думаю, что спьяну о моем побеге лишь на второй или третий день узнали. А за это время судно не одну сотню миль отмахало… Я не спрашиваю тебя, веришь ты мне или нет. Твое дело. В друзья я к тебе не напрашиваюсь… А о чем вообще речь?
– Ты прожил в этом доме месяц, – напомнил я.
– Ну да! Почти месяц.
– А как собаки тебя сюда пропустили?
– Собаки – это ерунда. Нет такой собаки, которую нельзя было бы приручить… Слушай дальше, если интересно… Как-то на бугор сел вертолет, из него вышла молодая дама, еще несколько мужиков с сумками и чемоданами. Пару часов они тут все разгребали, мусор выносили, оставили дамочку одну и улетели. Мне пришлось переселиться в лес. А неделю назад, когда уже темнеть начало, эту дамочку в одном полотенце отсюда вынесли, и больше она здесь не появлялась. Ее на базу унесли, можешь не сомневаться.
– База? – спросил я. – Что за база?
– Да это я так, по-своему называю. Я этот остров за месяц вдоль и поперек обошел. Процентов на восемьдесят здесь лес и скалы, а на западной стороне равнина, поросшая густым лесом. Там много домов, вертолетный ангар, заборы, сторожевые псы, охрана с автоматами, причал и очень много лысых женщин.
Я кинул на матроса встревоженный взгляд, и он понял, что упоминание о лысых женщинах меня взволновало.
– Да, – кивнул он. – Бритые наголо. Все молодые, приблизительно одного возраста. Одеты, как заключенные, одинаково: в голубые шорты и рубахи. Очень много среди них пузатых.
– В каком смысле – пузатых?
– Беременных!
– Что же это получается? Роддом? – удивился я.
– Не знаю, парень, – как-то странно ответил матрос, пряча глаза. – Может, и роддом. Только нехороший он. Я близко подойти не решился, с вершины горы смотрел. Там, перед колючей проволокой, ровное поле есть. Я служил наемником, когда была война с Перу, и глаз у меня наметан. Там минное поле… Словом, подруга твоя связалась с этими… с акушерами, черт бы их подрал! Боюсь я их.
– А почему ты их боишься? – спросил я и вдруг услышал, что голос мой дрогнул и почти перешел на шепот.
Матрос снова кинул на меня беглый взгляд и голосом, от которого у меня стала застывать кровь в жилах, произнес: