Я продолжал ехать с навязчивым желанием проверить, хорошо ли заперта дверь у «девятки». Я уже не мог думать ни о чем другом, кроме как о незапертой двери. А вдруг она распахнется и труп вывалится на мостовую? Нет, нет, такого быть не может! Я отчетливо помнил, как захлопнул – до привычного щелчка – дверь. Да еще заблокировал ее кнопкой…
«Девятку» все сильнее уводило в сторону. Ее можно было тащить за собой до тех пор, пока колеса не притрутся к бордюру. Где это произойдет, там я ее и брошу. Еще метров пятьсот, не больше… Быстрее бы освободиться от этого ужасного груза, очиститься от него, забыть его! Хорошая улица, почти совсем нет фонарей. Люди ищут здесь уединения, чтобы посидеть под кипарисами, насладиться головокружительным запахом ночных фиалок. А я волоку сюда жестяной гроб. Я намереваюсь подложить влюбленным, романтикам и любителям укромных уголков омерзительную свинью. Простите меня, люди, но что я могу поделать?.. Еще немного, еще пару сотен метров…
И тут откуда-то из темноты прямо под колеса моей машины быстрым шагом вышел милиционер. Я увидел, что это милиционер, лишь только благодаря скудному свету, падающему из окон первого этажа жилого дома. Он взмахнул разукрашенной под зебру палочкой, приказывая мне остановиться. Я замер. Вот и все, приехали… Сам не помню, как надавил на тормоз, и даже не посмотрел, сколько еще проехала по инерции «девятка». Что же мне ему сказать? Сейчас он проверит у меня документы, затем неторопливо, вразвалочку направится ко второй машине. Остановится у водительской двери, нахмурит брови – с чего это вдруг водитель так медлит, не демонстрирует представителю власти своего уважения? Потом постучит палочкой по стеклу. «Он что там, уснул?» – с кривой улыбкой спросит меня милиционер, даже не догадываясь о том, насколько близок к истине. И что мне на это ответить? Что нашел на обочине машину с трупом и решил доставить ее в отделение милиции? Бред! Или сыграть удивление, мол, хрен его знает, почему за рулем сидит труп? Двадцать минут назад сидел живой человек. Просил подвезти до автосервиса. И я повез. А то, что он уже труп, для меня самого невиданная новость… О господи, да что бы я ни сказал милиционеру, все это будет чудовищная ахинея, лопотание психически ненормального человека, дебила.
Я с трудом нащупал кнопку, опускающую стекло. Милиционер приближался, как палач, готовый затянуть на моей шее виселичную петлю. Надо взять себя в руки. Ведь я невиновен, невиновен! И буду с остервенением доказывать это, сколько бы времени, сил и здоровья на это ни понадобилось!.. Он приблизился. Не разглядеть выражения его лица в сумерках. Нет, не станет он спрашивать у меня документы. Он уже все знает. Операция «Перехват» или какой-нибудь там «Бросок кобры». Сейчас он попросит вытянуть руки и защелкнет на запястьях наручники.
– Фары, – сказал милиционер.
– Что? – Я не понял, о чем он, и подумал, что ослышался.
– Фары включать надо, когда буксируешь автомобиль! – громче потребовал он. – Подзабыл ведь правила, дружочек, а обязан знать их назубок. Ибо кровью они писаны, понял? Человеческой кровью!
И он сразу забыл обо мне. Повернулся ко мне спиной, снял с головы шлем, промокнул платком лоб и не торопясь пошел в темноту.
Я не мог поверить, что мое стремительное падение в бездну внезапно прекратилось и я будто обрел крылья… Что он сказал про человеческую кровь? Он заметил на «девятке» кровь?
Я сильно ткнул пальцем в клавишу, врубающую свет фар. Для надежности выключил и тотчас включил снова. Горит, светит, лупит так, что из темноты выперли стоящие на обочине дороги кусты и деревья, мелкий мусор, пластиковые бутылки и даже чьи-то оголенные ноги в зарослях самшита. Фу-ты ну-ты! Нельзя же прокалываться на таких мелочах! В самом деле, что ли, подучить правила? Взялся за рычаг и заметил, что рука дрожит.
Через двести метров дорога закончилась тупиком. Темный, мрачный тупик, заставленный мусорными баками. Лучшего места не придумаешь! Ах, думал я, выходя из машины и торопливо сматывая буксировочный трос, что со мной сотворила судьба-злодейка! Я, словно крыса, с упоением воспринимаю этот вонючий темный тупик. Мне здесь комфортно и спокойно. Здесь я чувствую себя в безопасности. Нервы отдыхают. Родней дома стала эта клоака.
Скованными движениями я открыл заднюю дверцу «девятки». Мертвый водитель пребывал в той же позе, только голова чуть завалилась вбок, и его нос уткнулся в вентиляционную решетку панели. Я принялся протирать платком все, к чему мог прикоснуться, – ручки дверей, бардачок, руль и даже стекла. Невольно я помогал убийце замести следы и тем самым усложнял работу криминалистов. Уму непостижимо – я делал благое дело какому-то негодяю, мокрушнику! Как порой жизнь выворачивает извечные понятия наизнанку… Под ногой я почувствовал какой-то маленький, перекатывающийся предмет, вроде крупной горошины. Наклонился, поднял гильзу от пистолета. Такой раньше я никогда не видел. Совсем крохотная, по высоте не больше сантиметра. Я хотел было протереть ее и положить на коврик, на естественное место, но неосознанное побуждение заставило меня сунуть ее себе в карман. Может быть, я расхотел выпускать из рук эту тоненькую ниточку, связывающую меня и убийцу?
Я оставил «девятку» в том же состоянии, в каком она была, когда первый раз забрался в салон. Не забыл оставить в гнезде ключи зажигания и чуть приоткрыть заднюю дверцу. Теперь уголовному розыску придется поломать голову… Хотя еще неизвестно, кому больше придется ломать голову – милиции или мне.
Возвращался домой я по самым узким и темным улочкам, причем кружил по ним по нескольку раз, проверяя, нет ли за мной «хвоста». С каждой минутой я все дальше и дальше удалялся от черной машины, в которой, прижавшись лицом к рулю, сидел мертвец. Но даже тогда, когда я оказался дома, запер дверь на все замки и накатил стакан теплой водки, облегчения не наступило.
Сомнамбулистическое состояние, в котором я провел остаток ночи, трудно было назвать сном. Я не мог сказать точно, как поздно перестал думать о «девятке» и убитом водителе и в котором часу утра снова начал перетирать в уме эту тему. Мысль моя работала почти беспрерывно. Когда моим размышлениям стали мешать вопли кошек, доносящиеся через распахнутую настежь балконную дверь, я понял, что наступило утро и бесполезно изображать спящего.
Нетрудно представить мое состояние. Я даже опустил глаза, войдя в ванную, чтобы не увидеть отражение своей физиономии в зеркале и тем самым окончательно не испортить себе настроения. Голова гудела, в глазах – песок, в горле – комок. Стоя под душем и изо всех сил массируя темечко и затылок, я думал о том, как теперь распорядиться внезапно свалившейся мне на голову проблемой. Идти в милицию в качестве свидетеля спешить не стоило. Вовсе не для этого я потел вчера вечером рядом с трупом, отыскивая выход из ситуации. Но делать вид, будто ничего не произошло, жить и работать в привычном русле – тоже негоже. Мое безмятежное существование может оборваться в любое мгновение. Невозможно предвидеть, по какому пути пойдет следствие, насколько умными окажутся сотрудники уголовного розыска. Если они кинутся по моим следам, то следственный изолятор в самое ближайшее время мне гарантирован. А потому завоеванную такими трудами и нервами свободу я должен использовать только на то, чтобы найти себе безупречное алиби. Иными словами, к моменту встречи с милицией я должен иметь на руках веские аргументы.