— Проклятый! — сдавленно шептала она. — Ты убиваешь меня… Ты медленно разрываешь мое сердце… Зачем тебе все это?.. Что ты с собой делаешь?..
— К черту, Валери, к черту все проблемы! — прорычал я, не отпуская ее. — Не хочу говорить об этом. Пусть все горит синим пламенем. Есть ты, есть я, есть наша дочь…
Она кивала, соглашаясь со мной, потом отстранилась, взглянула на меня, провела ладонью по лицу.
— Бровь разбита… И здесь, и здесь… Ты попался в руки к людоедам. Я сердцем чувствовала, что с тобой беда. Кирилл, это чудо, что ты остался жив. Если бы… если бы с тобой что-нибудь случилось, я бы сошла с ума. Я бы не пережила…
Я коснулся пальцами ее губ. Валери замолчала.
— Не надо. Расскажи лучше о дочери. Сколько ей?
— Год и два.
— Совсем большая. Говорить умеет?
— Говорить? — Валери улыбнулась. — Еще рано… Ну подожди, дай посмотреть на тебя.
Она усадила меня в кресло, а сама села напротив, спиной к окну. Яркий свет мешал мне отчетливо видеть ее глаза.
— Ты совсем не изменилась, — сказал я. — Стройная, красивая, женственная. Как была.
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, я изменилась. Я постарела, поправилась. Я совсем не слежу за собой… Все больше за тобой.
— Валери, ну как же вы живете? Клементина не болеет?
— Она болела зимой. Схватилась ручкой за ядовитого ежа. Была высокая температура, пришлось отвозить ее в Ла-Пас… Ты помнишь Ла-Пас, Кирилл? А испанский еще не забыл? Ты можешь устроиться на хорошую работу, у тебя есть все данные для этого. Но зачем ты полез на завод, где делают героин? Чего ты добиваешься?
— Валери, а ты научишь ее разговаривать по-русски? Интересно, в Южной Америке дают отчества? Она у нас Клементина Кирилловна?
Каждый из нас гнул свою тему. А девочка тем временем принялась пробовать карандаши на вкус, и ее губки выкрасились во все цвета радуги. Потом в комнату зашла пожилая женщина, улыбнувшись, поздоровалась со мной, и я мысленно отметил, что она немного похожа на увядающую Софи Лорен. Женщина повернулась к Валери, сказала по-испански, что девочку пора кормить, и взяла Клементину на руки. Валери кивком головы показала на меня и сказала также по-испански:
— Кстати, познакомьтесь. Это Кирилл, отец Клементины.
Мы остались вдвоем. Валери подошла к входной двери и заперла ее на ключ. Сняла с меня пиджак, кинула его на кресло. Расстегнула несколько пуговиц на рубашке. Потом медленно легла на ковер.
— Иди ко мне, — прошептала она.
* * *
Мы лежали на мягком ковре с длинным пружинистым ворсом, накрывшись пледом. Валери дремала, положив голову на мою руку. Я рассматривал ее лицо. Солнечные блики пробивались через щель между шторами и скользили по комнате.
Жена моя, думал я, глядя, как подрагивают ее ресницы. Такая чужая и такая родная. Вечная загадка, бездна тайн. Удивительное сочетание лукавства и естественности, отваги и женственности, пороков и святости. Кто же ты на самом деле? Ангел или сатана? Падший ангел?
— Мне горячо от твоего взгляда, — пробормотала Валери, не открывая глаз. — О чем ты думаешь?
— Давай поговорим о будущем.
— А будущее пока в тумане. И вообще, о чьем будущем ты хочешь поговорить? О своем? Моем?
— О нашем.
— Ты считаешь, что у нас одно будущее?
— Я уверена в этом. У нас с тобой уже давно единая судьба. И будущее одно. Рассказать, что нас ждет?
— Не надо. Это будет очень мрачный рассказ.
— Ты меня по-прежнему любишь, Кирилл?
— Я предпочитаю не говорить о любви, когда меня о ней спрашивают.
— Ты не изменился. Ты все тот же.
— Ты тоже. Что ты делаешь в России?
— Разыскиваю тебя.
— И для этого ты сюда приехала?
— Нет, не только для этого. Я строю дом для Клементины. Когда она вырастет, она сможет приезжать сюда. Здесь наша с тобой родина, и дочь должна знать эту землю… Сейчас покажу.
Валери встала, беззвучно ступая босыми ногами по ворсу, подошла к столику, вытряхнула из сумочки конверт и достала из него небольшую пачку фотографий.
— Вот, — сказала она, садясь рядом со мной и протягивая один снимок.
Клементина в зеленом костюмчике, украшенном большим розовым бегемотом на груди, стояла рядом с маленькой голубой елкой, а на заднем плане возвышался красивый особняк, похожий на миниатюрный замок — с башенками, увенчанными лазурными конусами, с зубчатой верхней каймой, с овальными окнами, застекленными цветными витражами, и серыми крепкими стенами.
— Как красиво, — произнес я. — Где это находится?
— Недалеко отсюда, — уклончиво ответила Валери. — Тебе в самом деле нравится?
— Я в восторге! Такого чуда я не видел нив Южной Америке, ни тем более в России.
— Я рада, что тебе понравился дом нашей девочки.
— Ты купила уже готовый?
— Нет. Его построили всего за четыре месяца. Первые два этажа уже отделаны, остался третий и мансарда.
— Подари мне этот снимок, — попросил я.
— Зачем он тебе? — Валери осторожно потянула карточку на себя.
— У меня нет ни одной фотографии дочери, — сопротивлялся я.
— Есть снимки и получше.
— Но я хочу этот.
— Ладно, — уступила Валери. — Забирай.
Я спрятал снимок в нагрудный карман пиджака. Валери подошла к холодильнику, вынула оттуда бутылку мартини, пакет с соком и бананы, расставила все это на нашем ложе.
— За тебя, любимый, — сказала она, поднимая рюмку.
Я одобрительно промычал и залпом выпил. Валери проследила за мной, пригубила свою рюмку и поставила ее на пол.
— Ты мне изменял? — спросила она.
Я чуть не поперхнулся бананом.
— Как тебе сказать…
— Хватит, не продолжай! — перебила она меня. Лицо ее стало жестоким, взгляд — потуплен. — Ты все время ждешь какого-то подвоха, ты совсем не веришь мне и только делаешь вид, что принимаешь и меня, и каждое мое слово, но я вижу, что ты играешь!
Я тщательно пережевывал банан и запивал мартини, как компотом.
— Ответь мне, у тебя есть другая женщина? Ты не ждал меня?
Я отчаянно крутил головой, работая челюстями. Проклятый банан залепил все горло, и я не мог ответить.
— Видишь ли… — наконец произнес я, — мы с тобой… собственно говоря… ничего не обещали друг другу.
Во мне шевельнулось чувство жалости. Я взял Валери за плечи, приблизил к себе.
— Валери, — сказал я, заглядывая ей в глаза. — Ты богатая, красивая, молодая. У тебя в руках безграничные возможности. Твое окружение — люди влиятельные, сильные…