— Секундочку! — поднял руку Нефедов. — Чтобы сдвинуть с мертвой точки ситуацию, я предлагаю вам сделать первый шаг.
— Я должен сделать первый шаг? Я ставлю условия и должен делать первый шаг?
— Но я не могу прямо сейчас, сию же минуту выложить перед вами деньги! Чтобы банк выдал нам такую сумму, банкиры должны видеть, что имеют дело не с сумасшедшими фанатиками. Отпустите хотя бы половину заложников, и я обещаю вам, что через час вы получите два миллиона долларов.
— Что?! Половину? Вы наивный человек, Нефедов! С вами невозможно вести переговоры. Я требую, чтобы к нам пришел более влиятельный и деловой человек, чем вы.
Он повернулся и пошел к красной двери, боевики наставили в грудь Нефедову стволы автоматов. Нефедов вдруг крикнул:
— Милосердое! Я согласен сделать первый шаг.
Тот обернулся, но не подошел.
— Конкретнее.
— Я немедленно передаю вам один миллион долларов взамен двух заложников.
Я понял, кого имел в виду Нефедов. Анна взглянула на меня, я — на нее.
Милосердое сделал шаг к Нефедову,
— Сначала деньги, потом заложники.
— Но…
— Никаких «но»! Или вы принимаете мои условия, или нет.
— Я принимаю ваши условия.
— Мы никогда с ним не расплатимся за эту милость, — шепнул я Анне.
— Пригласим его на нашу свадьбу, — ответила Анна, — и он простит нам этот долг.
— Нам еще за утопленную «Ямаху» как-то рассчитаться надо, — некстати вспомнил я.
— Несите деньги, — сказал Милосердое таким тоном, словно речь шла о какой-нибудь сотне рублей. — Перед входом в банк остановитесь, вытряхнете содержимое мешка или чемодана — не знаю, какая у вас будет тара, — на асфальт. Потом я скажу, что делать.
— Хорошо, — ответил Нефедов.
Как он сейчас был непохож на того сильного и уверенного в себе Валеру Нефедова, с которым мы вчера пили водку за одним столом!
Нефедов вышел и вернулся к дверям банка спустя всего минут пять или семь. Боевики снова встали по обе стороны от дверей, взяв автоматы на изготовку.
— Свет! — крикнул Милосердое.
В зале стало темно. Моргун взял за ворот куртки парня-заложника и подтолкнул к окну:
— Сдвигай штору!
Парень взялся за ткань. Милосердое, стараясь не попадать в луч света, из-под его руки стал всматриваться через щель жалюзи.
— Скажи, пусть вываливает деньги на асфальт. Да только на сухое место!
— Высыпай! — крикнул Моргун, подойдя к двери, но не выглядывая из-за нее.
Милосердое приседал, наклонял голову вправо, влево, чтобы было лучше видно.
— Скажи, пусть все соберет, возьмет мешок в зубы и зайдет с поднятыми руками.
— Эй! Полковник! — позвал Моргун. — Мешок в зубы, руки вверх и дуй сюда!
Вспыхнул свет. Секач раскрыл перед Нефедовым дверь. Тот вошел, разжал зубы. Мешок упал у его ног. Моргун поднял его, улыбаясь и не сводя глаз с Нефедова, раскрыл, заглянул внутрь и подошел к Милосердову.
— Порядок, шеф!
— Пересчитай! — приказал Милосердое и пробежал взглядом по строю заложников. — Эй, кучерявый! — позвал он парня, который все еще стоял у окна и держал штору. — Иди ко мне, сынок! Твой будущий президент дарит тебе свободу.
Он снова повел глазами и остановился на толстушке в спортивных брюках.
— Нет, — сказал Нефедов. — Так не пойдет. Я сам выберу людей, которые выйдут отсюда первыми.
— Ну как же так! — вдруг громко заголосил парень, в глазах которого только что полыхало пламя неописуемого счастья. Прижимая руки к груди, он пошел на Нефедова: — Как же так, дяденька! Меня же первого выбрали! Заберите меня, пожалуйста! Очень вас прошу! Меня друзья заждались уже! Мне очень надо!
— Возьмите меня! — подключилась толстушка, каким-то чутьем уловившая взгляд Милосердова. — Ой, заберите, Христом Богом молю! Трое детей в Жмеринке остались! И на что я, дура такая, сунулась сюда эти доллары проклятые менять! Заберите всех святых ради!..
— Молчать! — закричал Секач на толстушку и толкнул парня прикладом в грудь. — На место, я сказал! Морды повернуть к окну! Не шевелиться!
Толстушка, отличающаяся повышенной исполнительностью, мигом вернулась на свое место. Парень, приседая, словно ноги перестали его держать, начал всхлипывать, сжал кулаки и вдруг сильно ударил себя по лицу.
— Меня же первым выбрали! — плача, кричал он. — Меня первым должны отпустить… Сволочи! И здесь кто-то без очереди лезет! Везде номенклатура поганая!
Он сидел на корточках, плечи его вздрагивали. Все смотрели на него.
— Ну, что будем делать? — растягивая пухлые губки в улыбке, спросил Милосердое у Нефедова. — Юноша требует справедливости.
— Я выполнил ваше требование и принес деньги? — спросил Нефедов.
— Безусловно!
— Значит, теперь моя очередь ставить условия.
— Молодой человек! — обратился Милосердов к парню. — Бог свидетель — моя совесть чиста. Господин полковник не желает брать вас с собой на волю.
— Сволочи! — рыдал парень. — Все сволочи продажные!
— Я беру тех двоих, — сказал Нефедов и кивнул на нас с Анной.
Милосердое поднял глаза, оценивающе посмотрел на меня, потом — снизу вверх — на Анну и скомандовал:
— Эй вы! На улицу — шагом марш!
Вдруг Моргун, стоявший все это время за спиной шефа, шагнул вперед и отрицательно покачал головой.
— Только бабу! Милосердое вскинул брови.
— Почему так? Есть причины?
Моргун склонился над ухом шефа и что-то ему шепнул.
— А-а-а! — протянул Милосердов. — Так это и есть тот самый частный детектив? Нет, детектива в последнюю очередь!.. Выпускаем бабу и кучерявого.
Парень, услышав про помилование, отнял руки от лица, выпрямился и кинулся к двери, распахнул ее, но на пороге споткнулся и растянулся на мраморном полу во всю длину. Секач и еще двое боевиков заржали.
— Не ушибся, спринтер?
Парень вскочил, открыл головой вторую дверь и пулей вылетел на улицу, падая на руки омоновцев.
— Эй, мадам! — позвал Секач. — Поторопитесь, а то мы передумаем.
Я опустил ей на спину руку.
— Иди, Анна!
— Без него я не пойду, — неожиданно спокойно и твердо ответила Анна.
— Только без капризов, — сквозь зубы произнес я. — Прошу тебя, не устраивай здесь сцен.