Когда он снова открыл глаза, в комнате мерцало утро. Арман стоял рядом, он все еще обнимал его, но выражение его лица было отрешенным и совершенно безмятежным. Неподвижным взглядом он смотрел на лес, который, казалось, придвинулся к самому дому и теперь заглядывал во все окна.
Мариус поцеловал Армана в лоб и присоединился к нему в его занятии.
Он видел, как светлеет комната; как подоконники озаряются светом; как гигантский гобелен начинает играть красками.
Когда я проснулся, было тихо; теплый и чистый воздух пропитался запахом моря.
Что касается времени, то здесь я окончательно запутался. Судя по тому, что у меня кружилась голова, я не спал в течение дня. И не был в каком-либо надежном убежище.
Вероятно, мы облетели земной шар вслед за ночью или же, скорее всего, двигались хаотично, так как Акаша, наверное, вообще не нуждалась в сне.
Мне же, очевидно, он все-таки был нужен, но мое любопытство возобладало над этой необходимостью. И, откровенно говоря, я чувствовал себя ужасно несчастным. И мне снилась человеческая кровь.
Я находился в просторной спальне с террасами, выходящими на запад и на север. Я чувствовал запах моря и слышал его шум, но не ощущал ни малейшего ветерка. Постепенно я начал осматривать комнату.
Роскошная старинная мебель, скорее всего итальянская, изящная, но в изобилии украшенная, сочеталась с современными предметами роскоши. Я лежал на позолоченной кровати с газовым пологом; ее покрывали пуховые подушки и шелковые драпировки. На старом полу лежал толстый белый ковер.
Туалетный столик был заставлен сверкающими баночками и различными серебряными безделушками. Я обратил внимание на старомодный белый телефон, обитые бархатом кресла, громадный телевизор и полки со стереооборудованием; повсюду стояли маленькие полированные столики с газетами, пепельницами, графинами с вином.
Еще час назад здесь жили люди; но теперь эти люди были мертвы. На самом деле на острове было полно мертвецов. Лежа и упиваясь окружающей меня красотой, я мысленно увидел деревню, где мы побывали до этого, вспомнил жестяные крыши, слякоть и грязь. А теперь я лежал в этом будуаре.
Здесь тоже побывала смерть. Ее принесли мы.
Я выбрался из постели, вышел на террасу и посмотрел через каменные перила на белый пляж. На горизонте – никакой земли, только слегка волнующееся море, кружевная пена волн, сверкающая под луной. Я находился в старом обветренном палаццо с покрытыми пятнами оштукатуренными стенами, построенном, наверное, века четыре назад, украшенном лепными урнами и херувимами. Красивое здание. В других комнатах за зелеными ставнями горел электрический свет. Прямо подо мной на террасе располагался небольшой бассейн.
Впереди, там, где пляж изгибался влево, я увидел еще одно изысканное старинное здание. Там тоже погибли люди. Я не сомневался, что это греческий остров, а вокруг простиралось Средиземное море.
Прислушавшись, я разобрал крики, доносящиеся из-за перевала. Там убивали мужчин. Я прислонился к двери, пытаясь успокоить бешено стучащее сердце.
Меня внезапно охватили воспоминания о бойне в храме Азима – я увидел, как врезаюсь в человеческую толпу и невидимым клинком пронзаю твердую плоть. Что это было – жажда или же просто вожделение? Я представил себе переплетенные конечности и скрюченные в последней агонии борьбы тела, окровавленные лица.
«Это не я! Я не мог…» Но это был я.
А теперь в воздухе стоял тот же запах костров, что и во дворе у Азима, где сжигали трупы. От этого запаха меня тошнило. Я опять повернулся к морю и как можно глубже вдохнул полной грудью. Если расслабиться, то ко мне явятся голоса со всего острова, с других островов, с материка. Я ощущал их присутствие, знал, что они ждут удобного момента, и вынужден был отогнать их подальше.
Потом где-то рядом послышался шум – женские голоса. Они приближались к спальне. Обернувшись, я увидел, как отворились двойные двери и в комнату вошли женщины, одетые в простые блузки, юбки и платки.
В пестрой толпе можно было увидеть женщин всех возрастов – от юных красавиц до тучных пожилых матрон и даже совсем хрупких созданий с потемневшей, потрескавшейся кожей и белоснежными волосами. Они расставляли принесенные с собой вазы с цветами. Вперед с природной грацией неуверенно вышла изящная женщина с прекрасной длинной шеей и начала зажигать многочисленные лампы.
Запах их крови. Как может он быть столь сильным и соблазнительным, если я не испытываю жажды?
Внезапно они все собрались в центре комнаты и уставились на меня, как будто впали в транс. Я смотрел на них с террасы, а потом осознал, что они увидели. Мой рваный костюм, вампирские лохмотья: черный пиджак, белая рубашка, плащ – все в крови.
Да и кожа моя значительно изменилась. Я высох, выглядел, разумеется, мертвецки бледным. Должно быть, мои глаза стали ярче – или же меня обманывало их наивное восприятие? Когда им прежде доводилось видеть одного из нас?
В любом случае… они походили на сон, эти застывшие на месте женщины с черными глазами и довольно мрачными лицами – даже у полных женщин были впалые щеки. Они долго смотрели на меня, а потом поочередно упали на колени. Ну да, конечно же, на колени. Я вздохнул. На их лицах читалось выражение людей, оказавшихся за пределами обыденности, – их посетило видение, и ирония заключалась в том, что этим видением был я.
Я неохотно прочел их мысли.
Они видели Святую Мать. Вот кто она для них: Мадонна, Святая Дева! Она пришла в деревни и приказала вырезать их сыновей и мужей; были убиты даже младенцы. Они выполнили ее приказ или же следили за его выполнением; а теперь их несла волна веры и радости. Они стали свидетельницами чуда: к ним обращалась сама Святая Мать, Древняя Мать, та самая Мать, которая всегда обитала в гротах этого острова, еще до Рождества Христова, Мать, чьи крошечные скульптурные изображения до сих пор иногда находили в земле.
Во имя Матери они опрокинули колонны разрушенных храмов, к которым приезжали туристы; они спалили единственную на острове церковь; палками и камнями они выбили в ней окна. Сгорели древние фрески. Осколки мраморных колонн упали в море.
А я – кто я для них? Не просто бог. Не просто избранник Святой Матери. Нет, здесь что-то другое. Оказавшись в плену их пристальных взглядов, я озадаченно пытался разгадать эту загадку, испытывая отвращение к их убеждениям, но одновременно находясь во власти чар и страха.