– Братья и сестры, – сказала она. – Хочешь увидеть своих настоящих братьев и сестер?
Я поднял голову с ее плеча и поцеловал ее в щеку.
– Да, я хочу их увидеть. – У меня бешено стучало сердце. – Пожалуйста, – повторял я, целуя ее шею, скулы и закрытые глаза. – Пожалуйста.
– Пей еще раз, – прошептала она. Ее грудь высоко вздымалась. Я надавил зубами на ее горло, и чудо повторилось – прочная кожа не выдержала и в рот мне снова полился нектар.
Меня захлестнула горячая волна. Ни земного притяжения, ни времени, ни пространства. Акаша…
Потом я увидел секвойи, дом, где горел свет, и комнату на вершине горы, стол, а вокруг стола… Их лица отражались в темных стеклах стен, в камине плясало пламя. Мариус, Габриэль, Луи, Арман… Они вместе, они в безопасности! Это не сон? Они слушают рыжеволосую женщину. И мне знакома эта женщина! Я ее видел.
Это женщина из сна о рыжеволосых близнецах.
Но я хотел рассмотреть бессмертных, собравшихся за столом. Рыжеволосая девушка рядом с женщиной – ее я тоже видел. Но тогда она была жива. На рок-концерте, в разгар безумия, я обнял ее и заглянул в ее неистовые глаза. Я поцеловал ее и назвал по имени, подо мной словно бездна разверзлась, я погружался в сон о близнецах, который никогда не мог отчетливо вспомнить. Расписные стены, храмы…
Внезапно все померкло.
«Габриэль! Мама!»
Слишком поздно. Я тянулся к ним, я стремился к ним сквозь мрак.
«Теперь ты обладаешь всеми моими силами. Ты можешь умерщвлять, двигать предметы и разжигать огонь. Теперь ты готов отправиться к ним. Но дадим им покончить с пустыми мечтами, с глупыми планами и дискуссиями. Мы продемонстрируем им наше могущество в большей мере».
«Нет, прошу тебя, Акаша, пожалуйста, пойдем к ним».
Она отпрянула и ударила меня.
От этого удара у меня все поплыло перед глазами. Дрожа и холодея, я чувствовал, как боль распространяется по костям, словно ее пальцы застыли у меня на щеке. Я гневно закусил губу, дав боли накатить сильнее и отступить. Я гневно сжал кулаки и остался на месте.
Она твердыми шагами ходила по плиткам, и при каждом движении волосы ее развевались. Приподняв плечи и согнув спину, словно сворачиваясь калачиком, она остановилась у упавших ворот.
Возникли голоса и, прежде чем я смог их остановить, достигли невероятной силы. Но потом резко смолкли, как отступает вода после большого наводнения.
Я опять увидел горы вокруг и развалины дома. Боль в лице прошла, но меня трясло.
Она повернулась и напряженно взглянула на меня, черты ее лица обострились, глаза слегка сузились.
– Значит, они тебе очень дороги? Что они, по твоему мнению, могут сказать или сделать? Ты думаешь, Мариус собьет меня с пути? Я знаю Мариуса так, как ты никогда его не узнаешь. Я знаю каждую тропинку его мыслей. Он алчен, как и ты. За кого ты меня принимаешь, если считаешь, что на меня так легко повлиять? Я родилась царицей. Я всегда правила, я правила даже из храма. – Ее глаза стекленели, надвигался глухой рев голосов. – Я правила, пусть всего лишь в легенде, пусть лишь в мыслях тех, кто приходил воздать мне почести. В мыслях принцев, игравших для меня, приносивших мне дары и молитвы. Чего ты от меня хочешь? Чтобы ради тебя я отреклась от своего трона и от своей судьбы?
Что мне было отвечать?
– Ты читаешь в моем сердце, – сказал я. – Ты знаешь, чего я хочу. Чтобы ты отправилась к ним, дала им возможность поговорить с тобой об этом, как дала ее мне. У них найдутся слова, которых у меня нет. Они знают то, чего не знаю я.
– Но, Лестат, их я не люблю. Я не люблю их так, как люблю тебя! Что мне до их слов? Мне просто не хватит терпения!
– Но они нужны тебе. Ты сама говорила. Как ты сможешь начать без них? По-настоящему начать – не с глухих деревень, а в тех городах, где люди окажут сопротивление. Ты называла их своими ангелами.
Она грустно покачала головой.
– Мне никто не нужен, – сказала она, – кроме… Кроме… – Она заколебалась, а потом ее лицо застыло от неподдельного удивления.
Не успев сдержаться, я издал тихий звук, выражающий беспомощную скорбь. Кажется, ее глаза потускнели, снова зазвучали голоса, но не в моих ушах, а в ее, она смотрела на меня, но меня не видела.
– Но я уничтожу вас всех, если придется, – невнятно произнесла она, ища и не находя меня глазами. – Верь моим словам. Ибо на этот раз меня не сломить! Я не отступлюсь. Я увижу, как осуществятся мои мечты.
Я отвел глаза и посмотрел сквозь разрушенные ворота поверх изломленного края утеса, в долину. Готов ли я был отдать все, что угодно, за избавление от этого кошмара? Пожелаю ли я принять смерть от собственной руки? Мои глаза, устремленные на темные поля, наполнились слезами. Трусость – даже думать об этом! Ведь все это сделал я! Теперь мне никуда не скрыться.
Она застыла как статуя и прислушалась к чему-то. Потом медленно моргнула, и плечи ее дрогнули, словно внутри ее камнем лежал тяжелый груз.
– Ну почему ты не можешь в меня поверить? – спросила она.
– Откажись! – ответил я. – Отбрось прочь подобные видения! – Я подошел к ней и взял ее за руки. Она с трудом подняла голову. – Мы находимся там, где времени не существует, а бедные деревни, покоренные нами, остались такими же, какими были на протяжении нескольких тысячелетий. Позволь показать тебе мой мир, Акаша, хоть крошечную его часть! Пойдем со мной, прокрадемся в большие города, но не с целью уничтожения, а просто затем, чтобы посмотреть!
Ее глаза просветлели, утомление проходило. Она обняла меня, и внезапно мне опять захотелось крови. Я больше не мог ни о чем думать, хотя и сопротивлялся своему желанию, хотя и оплакивал слабость собственной воли. Я жаждал крови. Я отчаянно желал ее и ничего не мог с собой поделать. И мне вспоминались мои старые фантазии, давние видения, в которых я будил ее и водил в оперу, в музеи и на симфонические концерты, показывал ей великие столицы и хранилища всего прекрасного и непреходящего, что было создано мужчинами и женщинами за много веков, – артефактов, стоящих выше всякого зла, несправедливостей и недостатков отдельной души.
– Но что мне делать с такими ничтожными пустяками, любовь моя? – прошептала она. – И ты научишь меня жизни твоего мира? Ах, какая суета. Я выше времени, я всегда была выше.
Но она смотрела на меня так, как будто я разбивал ей сердце, и я видел в ней только печаль.
– Ты мне нужен! – шептала она. И впервые в ее глазах стояли слезы.