– Да какая я специалистка! – простонала медсестра, размазывая слезы по щекам. – Первый раз я на такое решилась… Идиотка!
– Много заплатил?
– Много… Очень много, если сравнивать с моей зарплатой.
– Когда он появился в больнице?
– Через полчаса после того, как привезли вас.
– Возраст?
– Приблизительно ваш. Может быть, немножко старше.
– Прическа?
– Не видела. Он был в кепке, надвинутой на глаза. И в черных очках.
– Как одет?
– В черный спортивный костюм.
– Голос?
– Он говорил очень тихо, почти что шепотом. Я еще подумала, что у него больное горло.
– Еще что запомнила? Лицо какое? Челюсть? Губы?
– Челюсть обыкновенная. И губы обыкновенные…
– Черная щетина, да?
– Нет, он был очень гладко выбрит. Никаких бакенбардов и усов.
– И, конечно, запах одеколона?
– Да! – Медсестра опустила руки и посмотрела на меня с удивлением: мол, откуда я знаю? – Да, от него пахло хорошим одеколоном.
– Превосходно! – горько усмехнулся я и взглянул на Ирэн, к которой все еще не вернулся дар речи. – Два единственных свидетеля, которые общались с этим негодяем, в качестве особых примет отмечают запах хорошего одеколона. И все!
Я встал, кинул шприц под ноги, где валялся еще один, точно такой же, и наступил на них. Хорошие ботинки, однако, подарили мне матросы! Раздавливают шприцы словно тараканов!
– Пойдем! – Я взял Ирэн под руку и подвел к двери. На пороге я обернулся и посмотрел на медсестру.
– Он не сказал тебе, что с тобой сделает, если ты не выполнишь его поручение?
Наверное, медсестра обладала богатым воображением. Она в ужасе схватилась за лицо и громко, по-бабьи, завыла. Я пожелал ей спокойной ночи, и мы вышли.
Мы шли по ночному городу, освещенные луной, и напоминали собственные тени. У нас не было ни цели, ни желаний, ни эмоций, как если бы мы достигли абсолютной степени свободы. Мы выбирали самые темные и безлюдные дорожки, жилым кварталам предпочитали парки, скверы и заброшенные пустыри. Минувшие дни были настолько насыщены кошмарами, мы так часто и безусловно прощались с жизнью, что воспринимали эту ночную прогулку как ниспосланное нам величайшее благо. И мы наслаждались тихой безветренной ночью, обостренными запахами цветов, звездным небом и стрекотом цикад.
Так мы вышли на большой пустырь, приткнувшийся одним краем к осыпающемуся склону. Посреди него горел костер. Красные блики освещали силуэты сгорбленных людей, которые бродили по пустырю, собирая пустые картонные коробки, либо сидели на корточках у костра, либо спали, поджав коленки к животу.
Я думал, что Ирэн испугается этого пристанища бомжей, но, наверное, чувство страха в ней здорово притупилось и она спокойно продолжала идти к костру. Никто не обращал на нас внимания, разве что худой бородатый мужчина в шортах, сидящий у костра и раскуривающий короткий окурок, кивнул нам, как старым знакомым.
Мы сели на стопку сложенных коробок, которые пружинили словно матрац, и стали смотреть в огонь. Ирэн прижалась ко мне, и я обнял ее за плечо.
– Здесь он нас не найдет, – сказала она и заглянула мне в глаза.
– Да, – согласился я. – Ни он нас, ни мы его.
Бородатый подошел к нам и молча протянул наполовину опорожненную бутылку портвейна. Мы с Ирэн сделали по глотку пойла. Теплая волна всколыхнулась в моей груди. Я лег на картонную подстилку, глядя на звезды. Такой же была наша первая с Ирэн ночь, когда мы прятались от милиции в винограднике. И я так же лежал на спине, глядя в ночное небо. Как это давно было!
– Что мы теперь будем делать? – спросила Ирэн.
Она устала быть инициативной и доказывать мне, что работает частным детективом, зарабатывая щедрые премиальные. Все амбициозные глупости, словно шелуха, осыпались. Мы перестали быть начальником и подчиненным и забыли о своих претензиях. Теперь мы просто два потрепанных испытаниями человека, команда, тандем, которому приходится соперничать со смертью. И мы уже выдержали несколько тяжелых раундов. Но сколько их еще впереди?
– Кушать хотите? – спросил бородатый. – У нас есть картошка и соленая рыба.
– Я хочу! – сказала Ирэн.
По-моему, ей здесь нравилось. Бородатый принес бумажный пакет с печеной картошкой и хвост от воблы. Потом он зевнул, перекрестил рот и лег на груду коробок недалеко от нас.
– Придется начинать с самого начала, – сказал я, дуя на горячую картошку, от обугленной кожуры которой струился головокружительный аромат. – Фатьянов со своим договором сбил нас с толку, и мы пошли по ложному пути.
– А что такое «начать с самого начала»? – спросила Ирэн.
– Забудем все, что связано с Фатьяновым и договором о строительстве коттеджа. Вернемся на место преступления. В своем подъезде убита некая Тося…
Предложение начать сначала не вдохновило Ирэн. Она печальными глазами смотрела на костер.
– Мы с тобой уже сто раз разбирали эту ситуацию, и были на месте преступления, и разговаривали с матерью. Там нет ни одной зацепки, кроме договора.
– Есть, – ответил я, разламывая дымящийся клубень пополам и протягивая половинку Ирэн.
Некоторое время мы молча жевали. Я вовсе не собирался испытывать Ирэн, давая ей шанс догадаться самой, какую зацепку я имею в виду. Просто мне хотелось еще раз обдумать все то, что я собирался сказать.
– Ты можешь перечислить, какие вещи лежали в сумочке Тоси в момент убийства? – спросил я.
– Договор о строительстве коттеджа, – как о чем-то надоевшем сказала Ирэн.
– Раз! – Я загнул палец.
– Возможно, какая-нибудь косметика.
– Два.
Ирэн совсем потеряла интерес к этой викторине. Она тяжко вздохнула и с унынием взглянула на меня, словно хотела сказать: все это пустое, Кирилл. Этот путь тоже ошибочный и приведет нас в тупик.
– Расческа! – буркнула она. – Деньги… Ну что там еще могло быть?
Я выждал паузу. Ирэн ленится думать. Ей не хочется начинать с самого начала, опять с головой погружаться в рутину расследования. Она мечтает найти какой-нибудь новый, оригинальный, неожиданный ход, который сразу выведет нас на преступника.
– Там еще лежала фотография Максима Блинова, – напомнил я и принялся очищать вторую картофелину. – И какие-то документы, которые Тося тебе показывала.
– Ну да, – кивнула Ирэн, ничуть не вдохновившись. – Правильно. Фотография и документы. Собственно, какие это документы! Копии писем, которые она отсылала в военкомат с просьбой найти Максима. Да заявление в наше агентство, в котором Тося подробно описала всю эту историю. Ну и что, Кирилл?