– По-моему, тебе кажется, что за нами кто-то следит, – сказала Эльза, медленно отстраняясь от меня и поправляя прическу. – А вообще, мы далеко едем?
Я не знал, что ей сказать. Если она была намерена играть со мной в том же духе, то наше общение теряло смысл и никакое кафе уже не было нужно.
– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнил я.
– А разве ты меня о чем-то спрашивал?
– Вы считаете, что я убил Тосю? Что я убил Фатьянова?
Вот, кажется, мои слова добрались до ее души. Улыбка сошла с ее губ. Эльза опустила глаза и озабоченно взглянула на мое плечо. Сейчас она что-то скажет. Если «нет», то впервые за последние дни я вздохну свободно и начну воспринимать следователя как своего коллегу. Если «да», то сделаю попытку разубедить ее.
– Какая неудача, – пробормотала она, не сводя взгляда с моего плеча. – Кажется, я выпачкала твою рубашку в губной помаде.
Я чуть не взвыл от досады!
– Остановись! – крикнул я водителю.
Машина резко притормозила и вильнула к обочине. Эльза вдруг рассмеялась.
– Сколько энергии, чувств, эмоций! – сказала она с восхищением, прожигая меня своими лукавыми глазами. – Все твои беды, Кирилл, не от того, что тебя преследует милиция. А от того, что у тебя слишком горячая голова. Тебе надо быть артистом. Или исполнителем ирландского танца. Или политиком. Но только не следователем. Ты занимаешься не своим делом.
Ого! В Эльзе взыграла профессиональная ревность! Похоже, что ее задело, когда я назвал себя детективом.
– И все же? – нетерпеливо напомнил я о своем вопросе. – Вы не ответили мне!
Эльза вздохнула.
– Ты куда-нибудь торопишься?
– Нет!
– Ирина не будет беспокоиться, если…
– Нет!!
Эльза кивнула, тронула водителя за плечо и сказала:
– Чеховский бульвар, дом восемь.
По тому, как водитель тронулся с места, я понял, что он тоже нервничает. Но что находится на Чеховском бульваре? Я постарался вспомнить, не там ли расположены прокуратура, городской суд или уголовный розыск.
– Мы поедем ко мне, – пояснила Эльза.
«Ко мне»! А что такое «ко мне»? Ко мне в кабинет? Или ко мне домой? Мне очень хотелось уточнить этот момент, но стыдно было выказывать беспокойство. Эльза продемонстрировала мне завидную выдержку, когда я едва ли не силой усадил ее в такси и повез в неизвестном направлении. Теперь настала моя очередь показать себя. Ладно, что будет, то будет. Я изобразил на лице полную безмятежность… Она сказала, что я занимаюсь не своим делом. То есть, по ее мнению, я напрасно занимаюсь сыском. Разве она сказала бы эти слова человеку, которого считала преступником? Ей что, нечего больше делать, кроме как упрекать в профессиональной непригодности убийцу? Подозревая меня в совершении преступлений, Эльза наверняка бы произнесла нечто похожее на то, что сказал мне Федька: «Ты зря прячешься от милиции». Или: «Лучше бы ты пришел ко мне сразу же после убийства Тоси». Значит, есть надежда на то, что Эльза не подозревает меня. Или же это тонкий психологический расчет?
Такси остановилось на светофоре. Какое неприятное совпадение – мы встали всего в нескольких метрах от милицейской машины, которую обступили пятеро вооруженных парней в пятнистой форме. Эльзе достаточно было крикнуть, чтобы через мгновение дюжие молодцы скрутили мне руки и мой нос тесно соприкоснулся бы с горячим капотом такси… Она взглянула на меня – как мне показалось, с любопытством. Мне понадобилось все мое самообладание, чтобы ни один мускул на моем лице не дрогнул. Какие же мы, мужики, иногда бываем глупыми! Ради того, чтобы предстать в глазах женщины сильным и храбрым, ради того, чтобы не потерять достоинство, готовы подавить в себе самый главный инстинкт – инстинкт самосохранения.
Эльза опустила стекло, посмотрела на милиционеров. Потом достала сигарету и закурила. Мы поехали дальше. Улица Кирова. Сворачиваем на Луговую. Едем мимо гаражей. Еще один поворот и выезжаем на Чеховский бульвар. Вот восьмой дом. Обыкновенная жилая многоэтажка. Я пробежал глазами по вывескам. «Молоко». «Компьютерный мир». «Аромат». Похоже, она привезла меня к себе домой. Я уже не говорю о том, что любой уважающий себя следователь не позволил бы убийце переступить порог его квартиры. Нормальная женщина близко не подпустит к своему дому преступника. Выходит, Эльза не подозревает меня? Мало того! Она доверяет мне?
Мы вошли в прохладный подъезд. Эльза вызвала лифт. Раскрылись створки. Вот кабина лифта, излюбленное место негодяев и садистов с нарушенной психикой. Эльза зашла туда первой. Мне казалось, что она нарочно демонстрирует мне свое доверие. Ее пальцы коснулись кнопки с цифрой «9». Створки закрылись. А что, если лифт застрянет и нам придется провести здесь несколько часов, причем в полной темноте? Эльза открыла сумочку, вынула кожаный мешочек, обшитый тесьмой.
– Подержи, пожалуйста, – попросила она, протянув мне сумочку.
Она обращалась со мной так, словно мы были знакомы много лет. Вынула из мешочка связку ключей, выбрала из них нужный.
– Терпеть не могу, когда на одном кольце так много ключей, – сказала она. – Но как без них? Все нужны. Этот от квартиры, этот от почтового ящика. Это – от кабинета, это – от сейфа. Вот этот здоровый – от ивээса.
ИВС – изолятор временного содержания. Очень остроумно! Створки раскрылись. Мы подошли к двери, обшитой заменителем кожи и похожей на надувной матрац. Эльза вставила ключ в замочную скважину и повернула его. В квартиру, как и в лифт, зашла первой. Большая прихожая была оклеена апельсиновыми обоями, отчего, казалось, светится сама по себе, словно солнце. Эльза сдвинула в сторону зеркальную дверь. За ней была гардеробная.
– Разувайся. Тапочки у меня только женские, потому не предлагаю.
Я скинул ботинки, которые мне уже порядком надоели. Сегодня же надо купить приличные кроссовки. И новые джинсы. И новую футболку. Страшно смотреть на свое отражение в зеркале. Небритый, помятый, да еще в растоптанных матросских ботинках. Бомж! Иногда проходишь мимо мусорных баков, в которых копошатся опустившиеся люди, и думаешь: как же они могли так низко пасть! Совсем утратили человеческий облик! Фи, у них не осталось ничего человеческого!.. И наивно полагаешь, что между ними и тобой – почти непреодолимое расстояние, космос. Это печальное заблуждение. Конечно, я еще не докатился до того, чтобы копаться в мусорных баках. Но внешне уже здорово смахиваю на бродягу. Правильно говорят: от тюрьмы да от сумы не зарекайся.
– А почему ты без носков? – удивилась Эльза, глянув на мои ноги.
– Они утонули вместе с пистолетом, – ответил я, стараясь не смотреть в зеркало.
– А ты разве в носках плаваешь?
– Не всегда. Только если вода холодная.
Она завела меня в гостиную. Пусто и уютно. Из мебели лишь два кресла да журнальный стеклянный столик. Очень удобная вещь! Можно сидеть за ним и любоваться своими босыми ногами, не заглядывая под столик. И все-таки странно, странно все это! Похоже на сон. Я не мог отделаться от чувства, что участвую в каком-то спектакле, в котором мне отведена сложная и не совсем понятная роль.