Я покачал головой.

– Теперь уже нет. А был уверен, что письма мне писал Виктор. Значит, я ошибался.

Инга села в кресло и закрыла лицо ладонями. Я нервно ходил из угла в угол.

– И что ты думаешь делать? – спросила Инга, не отрывая рук от лица.

– Ехать.

– А если послать этого N к едрене фене? Пусть шлет свои писульки, пока у него бумага или чернила в принтере не закончатся.

– Я бы так и сделал. Но дело в том, что N грозится перегнать в милицию машину. – Я поднял голову и выразительно уточнил: – Ту самую машину, которую ты побила.

– Может, блефует? – коротко спросила Инга.

– Может быть, – согласился я. – Но у меня нет ни одного доказательства, что это блеф. А в самом деле, где машина?

Инга наконец убрала ладони с лица и удивленно посмотрела на меня.

– Как где? Мы же сдали ее в ремонт!

– Сдать-то мы ее сдали. А вот забрать я ее не смог. Машину кто-то угнал из мастерской. Собственно, теперь понятно, кто это сделал.

– Не надо, – низким голосом произнесла Инга.

– Что – не надо? – не понял я.

– Не надо ехать на встречу, – повторила Инга.

– Ты хочешь сесть в тюрьму?

– Он блефует, – уверенно произнесла Инга и в качестве неопровержимого доказательства добавила: – Я чувствую.

– Это все разговоры! – отмел я и направился в спальню. – Разговор закончен! Я вывешиваю полотенце!

Инга, покусывая губы, встала в дверях, глядя, как я расправляю на подоконнике белое, в красных тюльпанах, полотенце и придавливаю его гантелью.

– В котором часу ты собираешься ехать?

– В половине одиннадцатого. Не позже.

– Я поеду с тобой.

– Что?! – с иронией протянул я. – Обойдемся без сопливых.

– Я поеду с тобой! – твердо повторила Инга. – Если уж ты решил перевести деньги на счет фильма, то сам бог велел мне побороться за них.

– Это опасно, хорошая моя, – сказал я и погладил Ингу по щеке. – Когда человек намерен получить треть миллиона долларов, он способен на многое.

– Я тоже намереваюсь получить эти деньги, – ответила Инга, целуя мою ладонь. – И тоже на многое способна. Ты еще меня не знаешь.

– Немножко уже знаю, – возразил я.

– Тогда не перечь.

– Договорились, – согласился я. – Поедешь со мной. Но будешь меня слушаться! Обещаешь?

Инга молча кивнула и, как кошка, стала ластиться ко мне, пряча лицо у меня на груди. Она, как непослушный ребенок, обещала, но думала совсем о другом.

Глава 30

За что я любил Романа, так это за его принципиальную пунктуальность. Договорились встретиться во дворе военкомата ровно в два – стоит, как Спасская башня, будто всю жизнь здесь стоял. Он сам выбрал для встречи этот уютный дворик, где два раза в год призывники прощались со своим детством. Вероятность того, что кто-нибудь из киношников увидит нас здесь, была равна нулю.

Я развернулся по разметке, предназначенной для занятий строевой, и затормозил в тени акации. Роман открыл дверь, сначала поставил на сиденье ящик, напоминающий посылочный, а затем влез сам.

– Как у тебя здесь прохладно! – сказал он, блаженно помахивая перед лицом газетой.

Я покосился на ящик.

– Все в порядке? Не тяни, показывай!

Роман поставил ящик на колени и сдвинул крышку в сторону. Зашелестела пергаментная бумага. Он опустил ладонь внутрь и выгреб горсть горящих солнцем монет.

– Ну? Что скажешь?

Я взял одну монету, рассмотрел ее, подкинул на ладони и кивнул:

– Годится. Не отличишь от настоящей. Сколько здесь?

– Полторы тысячи штук. Почти четыре кило. Не мало?

– Хватит! Поставь на заднее сиденье.

Я отсчитал несколько стодолларовых купюр и протянул Роману.

– Возьми за труды. Купишь что-нибудь жене и дочке.

Роман взглянул на меня так, что мне стало не по себе.

– Не надо, Кирилл, – сказал он, не прикасаясь к деньгам. – У нас с тобой не те отношения, чтобы ты платил за мою верность тебе. Друзьям не платят.

– Друзья тоже есть хотят. И верные, и неверные, – возразил я и сунул деньги в карман его рубашки.

Роману стало неловко. Он помолчал, опустив голову, словно я его унизил.

– Да брось ты! Не комплексуй, – сказал я каким– то поганым бодреньким голосом, обхватил его затылок ладонью и притянул к себе. Мы боднулись головами.

– Где он еще не искал? – Роман вернулся к нашему делу.

Я раскрыл блокнот на чистой странице и нарисовал на нем схему гостиницы и прилегающей к ней территории.

– Смотри сюда: гараж он обследовал – вычеркиваем. Двор кафе забетонирован – вычеркиваем. Вот этот оазис с сиренью добросовестно перепахал в ту ночь, когда я был на съемках. Что у нас осталось? Два цветника при входе в бар.

– Там же чугунная калитка на замке! Как он туда пройдет?

– А я сегодня «забуду» ее запереть.

Роман с сомнением покачал головой.

– Побоится ковыряться в цветниках. Незаметно это сделать невозможно. Открытая площадка, твои окна сверху.

– Он сможет! Хитрый, гад, саперную практику стал использовать. Знаешь, какую штуковину я нашел в его инструментах? Щуп! Это такой стальной штырь на палочке, мы что-то похожее в Афгане на разминировании использовали. Вгоняешь его в грунт, как иглу шприца в задницу. Если на полметра ушел – чисто. Если во что-то уперся – копай лопатой.

– Ты думаешь, там? – с некоторым скептицизмом спросил Роман и тотчас согласился: – Что ж, давай попробуем там.

– Сможешь все аккуратно сделать?

– Мне нужен как минимум час.

– С четырех до пяти. Мы поедем заказывать кафель для бассейна. Вот ключи от моего кабинета. В выдвижном ящике возьмешь ключ от калитки. Перед уходом не забудь все запереть! И, пожалуйста, сделай так, чтобы тебя никто не видел.

– Не беспокойся, – сказал Роман, пряча ключи в карман.

– В половине одиннадцатого я уеду вместе с девчонкой. Ты в это время уже должен сидеть с прибором ночного видения на Консульском замке и смотреть в оба!

– В оба не получится, – ответил Роман. – У прибора только один окуляр.

* * *

Походкой делового человека, у которого есть все, кроме свободного времени, я вышел из гаража через тыльную дверь и, стряхнув с плеча крошки щебня, поднялся по пружинящей вагонке на цокольный этаж. Доходяга, сидя на корточках, густо намазывал на ракушечный блок густой раствор. Лысый, в черной робе, он очень напоминал осужденного.