Гере казалось, что страх разбирает его на запчасти. Вот свинчивает голову, вытаскивает ключицы, снимает с опор легкие, сердце, желудок. Все внутренности падают вниз живота, а образовавшуюся в груди пустоту заполняет холод…
Он лежал в кустах самшита, грыз сухую сосновую иголку и следил за калиткой. Славка – безнадежный болтун и легкомысленный словоблуд. Переквалификации не подлежит. Таких, как он, надо судить, надо придумать для них специальную статью в Уголовном кодексе, вроде того: «Введение в заблуждение честных граждан». Или: «Пропаганда глупых измышлений и ошибочных выводов». Чем он думал, когда безапелляционно утверждал: «Она уже очень далеко отсюда…», «ты ей нужен, как собаке пятая нога…»? И Гера тоже хорош! Расслабился, поверил болтуну.
Шурша шинами, по шоссе пронеслась маршрутка. Минуту спустя прогрохотал «зилок» с газовыми баллонами в кузове, похожими на взвод солдат в красных мундирах. И что дальше? Сколько он будет здесь лежать? Пока не сожрет все иголки и не обглодает кусты самшита?
Он повернулся на бок. Спина затекла и онемела, будто содрали кожу, а вместо нее присобачили кусок половой доски. Калитка открылась. Вышел Славка. Встал на обочине, сунув руки в карманы шортов. Без четверти два. Ему скоро выходить на маршрут. Счастливый человек, который может шутить, заигрывать с девчонкой, делать массу приятных глупостей, из которых состоит нормальная жизнь, и не думать про каких-то киллеров.
Эта черная женщина поселилась в мозгу Геры как опухоль. Славка назвал его трусом. Ничего оскорбительного здесь нет. Страх – это здоровое проявление инстинкта самосохранения. Если человек не испытывает страха, то он не храбрец, а идиот. Эту женщину нельзя не бояться. Она робот, она зомбирована на убийство. Не таясь, не маскируясь, она прямиком пошла в отряд, чтобы убрать свидетеля! Наглость и смелость зомби! Его спасло чудо. Если бы в тот момент он оказался в отряде, то сейчас был бы трупом… На жаре быть трупом – какая гадость!
Славка продолжал стоять. Точнее, он не просто стоял, а ждал возвращения Геры. Лицо сморщенное, блестящее от пота. Стоять без очков напротив солнца – пытка. Гера взял увесистую шишку и кинул в него. Шишка, рассыпаясь, покатилась по асфальту.
– И что ты здесь делаешь? – спросил Славка, забравшись в кусты и глядя на Геру сверху вниз, как змеелов на кобру.
– Грибы собираю.
Настроение квалифицированного болтуна заметно изменилось. Он уже не хихикал.
– Ты обо всем рассказал Микитовичу?
– Я только попросился в отпуск.
– Отпустил?
Гера отрицательно покачал головой.
– Мужики говорят, эта баба называла тебя по имени и представилась твоей родственницей.
– А они?
– Они показали ей твой флигель.
– А мою одежду они не дали ей понюхать, в мой горшочек пописать и на моей кроватке переспать?
– Кто ж знал, что она киллерша?..
Славка опустился на корточки и стал пересыпать из ладони в ладонь песок. Гера безотрывно смотрел на черную сколопендру, которая бежала по булыжнику. Она была похожа на маленький железнодорожный состав с ногами.
– Может, пойти в милицию? Честно рассказать про эту бабу, составить ее фоторобот?
– Ага, в милицию он пойдет! И что после этого изменится в твоей убогой жизни?
– Дадут охрану, газовый пистолет, рацию. Может, бронежилет в аренду…
– Следственный изолятор на тридцать суток дадут тебе в аренду, а не бронежилет, – поправил Славка. – Ты же, чудила, почти что соучастник!
Опять Гера его слушал и во многом соглашался с его словами.
– Нет, я все-таки пойду. На душе спокойнее будет.
– Давай, давай! – кивнул Славка. – Милиция давно не слушала баек про женщину в черном, которая стреляла со стены из складной винтовки. Кто это подтвердит? Кто, кроме тебя, ее видел?
– А ты разве не видел? – осторожно напомнил Гера.
– Я спрашиваю, кто на стене ее видел?! Кроме покойника, кто ее еще видел на стене?!
– Может быть, там еще были какие-нибудь бегуны? Или туристы. Мало ли кто по Истукану бродит…
– Может быть. А может и не быть. А если эти туристы видели только тебя? Придут к следователю и скажут: слышали выстрел, видели этого альпиноида на веревке. Правда, тогда он был волосатый, а теперь лысый. Нарочно, гад, постригся, чтобы мы его не узнали.
– Не ори так громко.
– А ты не прикидывайся дураком! В милицию он собрался! Тогда давай сразу прощаться лет на пятнадцать.
– М-да, постригся я, конечно, зря. Погорячился…
– Ты погорячился, когда на этот свет родился с такой изуверской совестью!
Со стороны Славка выглядел, наверное, очень забавно: сидит человек на корточках в кустах и громко разговаривает сам с собой. И чего, спрашивается, нервничает, голос повышает? Ему какое дело, что с Герой случилось? Зачем это показушное участие и сострадание? Через час он уйдет в горы и неделю будет занят своей группой, зацикленной на любви и острых ощущениях. Громкий голос – это всего лишь маска сопереживания: кричит, значит, волнуется, хочет помочь. Никому чужие проблемы не нужны. Ни Микитовичу, ни Славке, ни милиции.
– Ладно, – сказал Гера, поднимаясь с земли и отряхивая колени. – Спасибо. Этого достаточно. Можешь идти.
– Дурак ты, – заботливо осудил его Славка. – Этого недостаточно. Я придумал, куда тебе надо идти.
Он придумал поменяться сменами. Гера вместо него поведет группу по маршруту, а Славка будет ползать на Истукан. Такое вот самопожертвование ради друга. Проверка на вшивость!
– Успокойся, – ответил Гера. – Не буду я тебя подставлять. Мне твоя жизнь не нужна.
Славка опять принялся бомбить его своей убийственной иронией:
– Убогенький мой! Я очень ценю свою жизнь и не намерен ею рисковать. Только риска здесь никакого нет! Объясни мне, на кой черт я сдался этой бабе? Допустим, узнает она, что на Истукан теперь какой-то другой дегенерат ползает. И что? Она же тебя ищет, а не меня… И по ошибке пальнуть в меня не может, потому что мы с тобой похожи, как Дон Кихот и мельница.
Он говорил дело. Гера об этом знал. И Славка знал, что Гера это знает. К джинсам намертво пристали усатые семена какого-то злака. Гера выщипывал их и не торопился выпрямиться и взглянуть в глаза Славке. Вместо него он поведет группу… Да, это выход. Микитовичу без разницы, кто где работает. Смена – это не его изобретение, и Славка с Герой могли меняться друг с другом, когда им заблагорассудится. На десять дней Гера исчезнет, растворится в горах. Даже если кто-то из особо вежливых и учтивых спасателей проболтает киллерше, что он ушел на маршрут, она не сможет найти его. Маршрут запутан, тропа не маркирована, схема хоть и висит на доске объявлений, но очень условная. Найти группу в хаосе гор, осыпей, альпийских лугов почти невозможно. А Славка в самом деле ничем не рискует. Он худой, высокий и длинноволосый – полная противоположность Гере. Ошибиться невозможно.