– Мы куда-нибудь едем, маленький мой? – спросила Эмма, когда я усадил ее в машину и захлопнул за ней дверь. Я видел, что девушка была настроена как минимум на шампанское у камина в моей гостиной, но мне пришлось ее разочаровать.
– Ты должна мне помочь, – сказал я, включая зажигание и думая, как бы объяснить ей задачу, не вдаваясь в подробности.
Машина тронулась с места. Нежность у Эммы переливалась через край. Она касалась губами моей щеки, дышала в ухо и покусывала мочку.
– Ты полон загадок, – прошептала она.
– Положи это к себе в сумочку, – сказал я, протягивая Эмме паспорт Нефедова с чеком. – Когда мы зайдем в гостиницу, я притворюсь пьяным. Ты устроишь администратору скандал, скажешь, что в чеке не указан номер, а твой муж лыка не вяжет и не помнит, где поселился.
– Муж – это ты? – догадалась Эмма и хлопнула в ладоши. – Какая прелесть! Мы должны будем сыграть банальную семейную сцену?
– Ну, что-то вроде того, – ответил я.
– Но для чего все это? – весело спросила Эмма, рассматривая фотографию Нефедова в паспорте. – А ты на него в самом деле похож. Только здесь лицо более круглое.
– Ты меня хорошо поняла? – уточнил я. – Наша задача – узнать, какой номер оплачен по этому чеку, и подняться к нему.
– Поняла! Поняла! – возбужденно ответила Эмма, подпрыгивая на сиденье от нетерпения. – Какой же ты у меня фантазер! Надо же – муж! И напился так, что лыка не вяжет!
– Ты думаешь, я не способен так напиться? – спросил я.
Через четверть часа машина выехала на Свердлова. Я остановился и попросил Эмму пересесть за руль. Пока она разбиралась с полами своего серебряного плаща и выставляла наружу длиннющие ноги, я прижался спиной к мокрому стволу дерева и почесался об него, как лось, чтобы привести белую рубашку в соответствие с моим новым имиджем. Вдобавок я оторвал от нее несколько пуговиц, размазал по груди спелую шелковицу и запутал в волосах кленовый лист.
– Нормально? – спросил я, опуская туфли в грязную лужу.
– Просто очаровательно! – воскликнула Эмма, сверкая глазами.
Она с восторгом смотрела на меня, а я скептически смотрел на ее восторг. «Сфальшивит! – подумал я, когда отступать было уже поздно. – Запорет дело на корню!»
Мы подъехали к входу в гостиницу. Эмма заехала на тротуар и остановилась у самых дверей. Сонный швейцар, глядя на машину сквозь стеклянные двери, приготовился оценить кредитоспособность клиентов и определял момент, когда впору начать суетиться.
– Ну, – тихо сказала Эмма, сжав кулаки, – начали!
Я сразу понял, что недооценил артистические способности своей подруги. Эмма выскочила из машины, с силой захлопнув за собой дверь, крикнула «Свинья!», отчего швейцар за дверью вздрогнул и затаился, широкими шагами обошла «Крайслер» и открыла мою дверь.
– Вываливайся, ничтожество! – очень правдоподобно изобразила она. – Пьянь! Тупица! Неандерталец!
«Ого, – подумал я, вываливаясь из машины, – создается впечатление, что у моей сладенькой за плечами богатый опыт семейной жизни».
Я закинул руку на плечо Эмме, стараясь не испортить ее осанку и не сломать тем самым карьеру манекенщицы.
– Животное! – простонала Эмма, почувствовав на себе мой вес.
Швейцар без энтузиазма распахнул перед нами дверь.
– Чего стоишь как пень! – крикнула на него Эмма. – Помоги донести!
Со швейцаром я уже не церемонился и навалился на его плечо по-настоящему.
– Где ж это он так? – пробормотал швейцар и стал стремительно взвинчивать сумму чаевых. – Тяжелый! Охо-хох!.. А я после операции, мне тяжести как-то нежелательно…
Он шаркал ботинками, кряхтел, затаскивая меня в фойе. Пользуясь случаем, я стянул с его плешивой головы фуражку и нахлобучил ее себе на глаза.
– Не хулиганьте, гражданин, – мягко попытался приструнить меня швейцар, потянулся за фуражкой, но потерял равновесие, и мы оба повалились на пол.
– Дрянь! – с ненавистью сказала Эмма, перешагивая через нас и направляясь к окошку администратора, которая следила за происходящим сквозь толстые линзы очков.
– Охо-хох! – ворчал швейцар, поднимаясь на ноги. Я хватал его за колени и бормотал заплетающимся языком:
– Братишка! Не бросай! Христом богом…
– Где директор гостиницы?! – с ходу пошла в бой Эмма, кидая на стойку паспорт.
– А что случилось? – едва слышно произнесла администратор, глядя своими увеличенными глазами то на нашу со швейцаром напольную возню, то на взбешенное лицо Эммы.
– Как, по-вашему, я должна узнать, какой номер снял мой муж, если он ничего не соображает?
– Разве ваш муж снял у нас… – произнесла администратор, но Эмма, не теряя инициативы, ее перебила:
– Вот квитанция. Сумму прописью вы не забыли написать. Свои реквизиты тоже. А где, позвольте узнать, написан номер комнаты?
Я позволил швейцару дотащить меня до дивана. Он попытался взвалить меня на него, но безуспешно. Мой расслабленный центнер был ему не по силам. Однако лежать на полу мне надоело, и я заполз на диван без посторонней помощи.
– Номер комнаты указан в вашей гостевой карте, – спокойно объяснила администратор.
– Но он же ее потерял! – страдальческим тоном воскликнула Эмма.
– Ложитесь удобнее, – суетился вокруг меня швейцар, поправляя мне ноги. Попутно он обшарил мои карманы. – Как же вас угораздило так напиться…
«Протрезвею – зарою в пляжную гальку», – мстительно подумал я и, скосив глаза, стал наблюдать за Эммой.
– Не шумите, – с достоинством произнесла администратор, сверкая своими глазами-фарами. – Все проблемы можно решить. Не надо так волноваться.
– Вы издеваетесь надо мной? – на высокой ноте вспылила Эмма. Она здорово разыгрывала истерику! – Третий час ночи, я едва стою на ногах, мой муж в отвратительном состоянии, а вы хотите, чтобы я была спокойна! Где наша комната? Вы обязаны немедленно предоставить оплаченную мужем комнату!
Администратор молча взяла со стойки паспорт и раскрыла его. Взглянув на фамилию, она стала листать учетный журнал.
– Тридцать шестая. Это третий этаж, – сказала она, повернулась к стеллажу и демонстративно сунула руку в пустую ячейку. – Но ключа нет. Он должен быть у вас.
– Разберемся, – ответила Эмма, всхлипнула и взглянула на меня. – Вставай, свинья!
Кажется, ей понравилось играть роль жены, подумал я и, схватив швейцара за лацкан, встал с дивана.
– За помощь… – тихо забормотал швейцар Эмме, подтаскивая меня к двери лифта. – Отблагодарите за помощь и сочувствие. Тяжелый больно, а мне после операции…
Мы с Эммой отреагировали почти одновременно. Я, продолжая висеть на швейцаровом плече, сунул ему под нос кукиш, а Эмма, взглянув сквозь слезы на мясистый нос под козырьком фуражки, ответила: