– Ты какой-то грустный, – сказала мне Стелла.
После обеда мы уединились в моей каюте. За бортом немного штормило и накрапывал дождь. В сером тумане с трудом просматривались турецкие берега, расположенные по обе стороны от пролива. Низкое серое небо навевало тоску, и лучшим убежищем для нас стала постель.
Она взяла с пола бутылку светлого кипрского бренди и налила в бокал.
– Может, выпьешь? – предложила она.
Я отрицательно покачал головой, продолжая буравить взглядом мохнатый потолок. Тогда Стелла коснулась пальцем моих губ, провела ладонью по щеке, скользнула по бровям, и я почувствовал ее острые ногти на своем лбу.
– Не хмурься, – попросила она. – Расслабь лоб. Тебе было плохо со мной?
Это был бестолковый и ненужный женский вопрос, за которым скрывалось вымогательство комплимента. Мужчине никогда не бывает плохо с той женщиной, которую он сам же уложил в свою постель. Ему всегда все равно.
– Жалею, что связался с этим круизом, – ответил я. – Мне здесь нечего делать, а на берегу полно работы.
– У-у-у! – протянула Стелла. – Так ты трудоголик? Но отдыхать тоже иногда надо. Расслабляться. Погружаться в приятные эмоции. Любить женщин…
– Откуда ты? – спросил я, убирая руку Стеллы и опуская ее поверх простыни, чтобы не дать ей новой власти над собой. – Что делала ночью на шоссе?
Стелла недовольно заурчала и рухнула на подушку.
– Я говорю о приятных эмоциях, а он начинает вспоминать всякую гадость! – с возмущением произнесла она. – Ничего я там не делала! Не скажу! Не хочу вспоминать!
– Тебя побили, что ли?
– Не скажу! – тверже повторила Стелла. – Зачем тебе это?
– Сам не знаю, – ответил я. – Профессиональная привычка во все темные дела совать нос.
– Вот как? Это что ж за профессия такая?
– Частный детектив.
– Ты – частный детектив? – рассмеялась Стелла. – Не смешите меня! Ты кот! Нежный и сильный кот. А частный детектив – это седой господин в шляпе и с тростью. Он женщинами не интересуется.
– А ты откуда знаешь? – улыбнулся я. – Вот сейчас к нам ворвется твой ревнивец, и ты узнаешь, какой я нежный кот.
Стелла скорчила гримасу.
– Во-первых, он совсем даже не мой. А во-вторых, он мне окончательно разонравился.
– Чем же?
– Боюсь я его. Что-то за ним тянется. Может быть, даже криминал.
– Я этого не заметил.
– Эх ты, частный детектив! Вспомни, как он встрепенулся, когда капитан объявил о проверке документов!
– Человека просто задело, что капитан превышает свои полномочия.
– Никого не задело, а этого докторишку задело! – возразила Стелла. – Ну зачем ему упираться лбом в бетонную стену! Капитан все равно заставит его показать документы и вещи.
– А если не заставит?
– Тогда убьет! – выпалила Стелла.
– У тебя очень смелые предположения. Все будет намного проще. Не станет капитан с ним связываться. Он давно махнул на Виктора рукой. Проверит документы у всех остальных, а врача обойдет стороной.
Стелла выдержала паузу. Мне показалось, что она раздумывает, выложить передо мной козырный довод в пользу своего утверждения или приберечь его на другой случай.
– Все будет наоборот, – наконец сказала она. – Капитан проверит только Виктора, а остальные ему не нужны… Капитану уже все ясно.
Я повернулся на бок и оперся о локоть, нависая над лицом Стеллы.
– Ну-ка выкладывай, что капитану ясно?
– И об этом меня спрашивает частный детектив? Позор!
Стелла, кокетничая, тянула паузу. Чтобы не спугнуть ее своим слишком серьезным видом, я с рычанием повалился на девушку, развел ее руки в стороны и, подавив всякую попытку к сопротивлению, стал покусывать мочку ее уха. Она пищала, ей было щекотно.
– Сдаюсь! Сдаюсь!.. Я не понимаю, что ты от меня хочешь… Твое поведение слишком двусмысленно!.. Я вся в растерянности!..
– Что ты знаешь о капитане?
Получив свободу, Стелла села в постели, поправила волосы, выбившиеся из-под заколки, и разочарованно произнесла:
– Ах какой прозаичный вопрос!
Потянулась рукой вниз, подняла с ковра свои джинсы и запустила руку в карман, поглядывая на меня.
– Только никому ни слова! – предупредила она, вытаскивая небольшой синий листок с обожженными краями.
– Что это? – спросил я.
– Радиограмма, которая пришла капитану, – ответила Стелла. – Точнее, то, что от нее осталось.
Не веря своим глазам, я выхватил из ее рук листок и бережно развернул его. Похоже, что капитан торопливо записывал текст по ходу радиопередачи, сокращая слова. Уцелело совсем немного, левый верхний угол бланка, не больше его трети.
– Кто сжег? – спросил я, приблизившись к иллюминатору, чтобы отчетливее видеть неровные буквы.
– Наверное, капитан, – ответила Стелла. – Я отправила Лору с минералкой из рубки в салон, а сама порылась в мусорной корзине… Разобрал что-нибудь?
– Сейчас, – пробормотал я, вчитываясь в обрывки слов: – «ганами внутр. дел… особо опасный преступ… Симферополе. Шматько Геннадий Ник… семь см, телосложение… осы темные, уложенные с пробором, глаза карие… осо… шникова. Может использ. чужие… дополнит. проверку документов у… отплытия в рейс с тринадцатого июля… нять все меры для его задержания…»
Я поднял глаза. Стелла пристально смотрела на меня.
– Ну? – произнесла она требовательно. – Теперь тебе все ясно?
– Ты думаешь, здесь говорится о Викторе?
– О ком же еще! Дай сюда! – Она протянула руку и выхватила радиограмму. – «Волосы темные, уложенные с пробором, глаза карие». Все сходится!
– Так и у меня волосы с пробором.
– Уже нет, – фыркнула Стелла. – К тому же у тебя глаза голубые.
– У Мизина глаза карие.
– Да он вообще лысый! Какой пробор?! Но самое главное: ты вспомни, как Виктор испугался проверки документов!
Я рассеянно кивал, не зная, что делать с этим открытием Стеллы. Допустим, она права. Но сцепляется ли история с разыскиваемым преступником с тем делом, ради которого я оказался на борту «Пафоса»? Случайное наслоение или же две стороны одной медали?
– Скоро выяснится, права ты или нет, – сказал я.
До ужина нас никто не беспокоил: в дверь не стучались ни капитан с проверкой, ни Виктор с ревностью. Яхта заправилась у плавучего заправщика и, миновав пролив, вышла в Эгейское море. Низкие тяжелые тучи единой массой отступали на север, освобождая небо для закатного солнца, которое залило оранжевыми лучами каюту. Волны улеглись, болтанка прекратилась, и «Пафос» устремился на юг по зеркально-гладкому морю, маневрируя между больших и малых греческих островов, которые издали напоминали нагромождение обломков бетонных плит.