— Как ваши дела, Арман? — с участием спросил стоящий рядом с ней монах-призрак, что противоречило его пугающему лицу. От мысли, что я лежу в кровати этого существа, меня снова прошибло потом. — Я, пожалуй, потребовал от вас слишком многого, когда послал ваш дух в прошлое.
— Это сделали вы? — прокряхтел я сухим голосом и был благодарен за то, что Колетта поднесла к моим губам глиняную миску с водой. — Почему?
— Чтобы заставить вас сопережить тому, что вам кажется невероятным, если вы слышите это из моих уст.
— Постепенно это не показалось бы мне более невероятным. Кроме того, я вижу Монсегюр во сне не впервые. Только я не знал прежде, откуда у меня эти видения возникают во сне.
— Что вам снилось? — спросил монах-призрак с неожиданным волнением, которое сменилось приступом кашля. — С каких пор у вас эти сны?
— С тех пор как я живу в Северной башне Нотр-Дама, — ответил я и пересказал ему свои сны.
— Итак, с тех пор, как вы живете в Нотр-Даме, — он задумчиво закивал головой, и вдруг его пальцы вцепились с болезненной твердостью в мою левую руку. — Нет ли у отца Фролло своей тайной кельи, его ведьмовской кухни, совсем рядом с вашей?
Я подтвердил это и сказал немного удивленно:
— Вы хорошо информированы.
— Может, камень уже в руках Фролло? — вопрос был обращен не ко мне. Монах-призрак смотрел сквозь меня с неподдельным ужасом в глазах. — Или он уже разгадал загадку Фла-меля?
— Я едва верю в это, — сказал я и рассказал, как я наблюдал за Фролло у могилы Николая Фламеля и в полуразрушенном доме алхимика. — И потом, на собрании, когда великий магистр спросил Фролло о солнечном камне, архидьякон ответил, что он находиться буквально перед разгадкой тайны.
— О чем вы говорите, Арман, о каком великом магистре, о каком собрании?
— Об этбм вы должны бы знать, во всяком случае, один из ваших людей, очень хороший лучник, спас меня от тамплиеров.
— Я ничего не знаю, о чем вы говорите, — возразил он. — Расскажите мне обо всем по порядку!
Я поведал ему о моем полудобровольном проникновении в подземный мир острова Сите и о встрече тамплиеров или как они в действительности себя называли. Здесь в Париже явно ничто не соответствовало тому, за что выдавало себя. Порой я не был уверен даже в самом себе.
— Я не имею понятия о собрании и месте, на котором оно состоялось, — тихо сказал мой странный хозяин. — Тем более, о том, кто этот стрелок. Он действовал не по моему поручению.
— Вам так же мало известно и о жнеце Нотр-Дама, не так ли? — мой тон был ироничнее, чем я сам того хотел, так неуверен я был.
— Вы мне не верите, Арман?
— Кому же я должен верить, если никто не является тем, за кого себя выдает? Если вы подвергаете сомнению и Бога и Сатану!
— Не Бога и Сатану, а только ошибочную веру, которую распространяют священники. Вмешательство неизвестного стрелка означает, что не долго существовать игре только белых и черных.
Я не понял и сказал ему об этом.
— Вспомните о знамени тамплиеров, которое вы видели. Черный и белый его цвета, цвета тьмы и света, — он указал на шахматную игру с раскрашенными белыми и черными фигурами. — Белые борются против черных за солнечный камень, и шахматная доска — улицы Парижа.
— И себя вы считаете белыми игроками, — предположил я. В моем голосе опять проскользнула насмешка. Что-то в глубине меня подталкивало ранить монаха-призрака. — А Фролло — тот, кто движет черными фигурами на доске.
— Последнее вдвойне неправильно. Фролло может быть в одном лице и королем и королевой, так опасны его ходы. Но и он сам фигура на игральной доске. Кто знает, возможно, он даже считает, что относится к белой партии, как и многие из его соратников. Ликвидацией материального они хотят спасти души, и при этом они слепы и не видят, что ими руководит Сатана.
Я измученно застонал:
— Сатана — черный игрок?
— Он управляет ходами, за властной рукой может даже скрываться человеческая личность. К сожалению, вы не могли видеть его лицо, иначе я бы сейчас знал, кто мой главный противник!
— Великий магистр?
— Да! — монах-призрак тяжело вздохнул. — Он должен быть очень могущественным, не только негласно. Я предполагаю, что он даже находится в ближайшем окружении короля. Только так он сумел заполучить столько союзников в правительстве и Церкви. К тому же Людовик сам пару раз посещал отца Фролло и просил его о совете алхимика.
— С какой целью?
— Королю постоянно нужны деньги, и он боится, что конец его жизни близок. Как раз те случаи, которые всегда помогали алхимикам соблазнить легковерных. Они обещают золото и эликсир жизни, но до сих пор еще никто не сдержал обещания. Даже Фролло, иначе у дреговитов золота было бы в избытке и им не пришлось ругаться с Марком Сененом.
— Ах, да, этот странный пленник. Что же в нем такого?
— Он обнаружил, что в королевской казне есть плохие деньги, монеты с недостающим весом, выпущенные дреговитами и обмененные на настоящее золото. Сперва они заставили Сенена молчать. Когда он не смог больше играть по правилам их нечестной игры, они заставили его исчезнуть. Теперь они держат его в неизвестном месте. Вероятно, они хотели выяснить под пытками, что ему известно и кому он еще что-либо рассказал.
Что-то передернулось в Колетте. Дрожь прошла по ее руке, и вода выплеснулась из-за краев миски, оставив большое пятно на матраце. Для такой молодой девушки слова монаха-призрака, должно быть, звучали чудовищно. Как и для меня.
Я сел на кровати и громко рассмеялся своему собеседнику прямо в ужасное лицо.
— Уж не хотите ли вы мне рассказать, — фыркнул я, — что Сатане нужны деньги?
— Но именно так оно и есть, — возразил он и указал снова на шахматную доску. — Его шахматные фигуры — люди, которые хотят есть и пить, которые хотят быть вознаграждены за свои услуги — пока они не действуют по идейным соображениям. Когда Сатана создал мир материального, видимый мир, он подчинился его законам. О да, ему нужны деньги, чтобы вести войну, чтобы найти солнечный камень!
— Мы с этим опять оказались в Монсегюре. Что произошло с Амьелом-Аикаром? Его обнаружили помощники Удо?
— Нет, Господь не покинул его. Амьел-Аикар отправился туда, где преследователи предполагаемых еретиков меньше всего ожидали найти их большее сокровище, в Париж. Сюда пришел, считайте это иронией судьбы, и Удо.
— Он выжил?
— Как бы он иначе добрался до Парижа? — монах-призрак, казалось, немного разозлился моим вмешательством. Его приступы кашля стали чаще и сильнее. Он явно хотел скорее дойти до конца. — Остановимся пока на Удо, который принес чертежи мировой машины в Париж. Вы явно с интересом выслушаете, что стояло за этим. Итак, чтобы разбудить силу трансмутации, которая телесное превратит снова в духовное, требовался не только солнечный камень. Также важна для осуществления плана и мировая машина, которая придает смарагду лишь раскрытие его силы. В Париже машина была построена где-то тайно.