Они ввели меня в подземное помещение, откуда шел сладковатый, вызывающий тошноту запах. Он напомнил мне аромат смерти, который исходил на кладбище Невинно Убиенных Младенцев. Когда я вошел в освещенное масляной лампой помещение, то увидел, откуда веяло дыханием разложения. Пьеро Фальконе стоял перед рядом трупов, которые тщательно выровняли и уложили на голый пол. Другие мертвые были завернуты в грубые льняные саваны и ждали того, чтобы их отвезли на кладбище.
— А, вот и вы, наконец! — Фальконе приветствовал меня с деланным дружелюбием отпетого торговца и тут же обратил внимание на пять трупов, которые не были завернуты в сукно и таращились мертвыми глазами в пустоту.
— Посмотрите-ка, месье Арман. Прекрасная добыча, не так ли?
Я должен был здорово держать себя в руках, чтобы ничем не выдать своего волнения. Ведь я узнал мертвых тут же — минимум, четырех из них. Это были фехтовальщик со шрамами на лице и трое его товарищей, отправленные итальянцами в мир иной.
Пятый труп был немного изуродован: рука неестественно выкручена, лицо сдавлено, его едва можно было узнать. Но сильное телосложение выдавало, что речь идет о мужчине, который накинулся на меня на мосту. Колесо мельницы хорошенько отделало его.
— Вы проходили по Мельничьему мосту, месье Арман? Ну, тогда вы видели сгоревший дом. Там нашли этих четырех усопших. Пятого, этого верзилу с раздавленным лицом, стража нашла сегодня утром у Лувра [51] , когда они доставали из Сены ночную заградительную цепь. Он относится к остальным.
— Как вы узнали об этом? — спросил я невинным тоном. Фальконе толкнул носком сапога человека со шрамами.
— Это Фронтор-Со-Шрамом, первоклассный фехтовальщик, но отъявленный подлец. За деньги он проколол бы своим кинжалом даже свою беременную сестру. Другие относятся к его банде. Изуродованного толстяка звали Шарль Копченая Колбаса. Со своей медвежьей силой он переломал хребет большему числу людей, чем поместилось бы здесь в покойницкой.
— Очень успокаивает, что кто-то положил конец их жизненному пути.
— Действительно, месье Арман. Но ябы охотно узнал,кто был этот кто-то.
— Понятно, господин лейтенант. Но почему вы рассказываете мне все это?
— Потому что я надеюсь, что вы сможете мне помочь в дальнейшем. Вы были вчера ночью на Мельничьем мосту?
Сперва я хотел все категорически отрицать. Но что, если меня видели?
Какой-нибудь мельник, который в плохую погоду сидел дома и таращился в полуслепое оконце на бурю, мог описать меня страже.
— Да, я был на мосту, — в результате, ответил я. — Так как я в последнее время много работал, то по совету отца Фролло пошел подышать немного свежим воздухом.
— Подышать свежим воздухом? Вчера? — голос Фальконе почти срывался. Он смотрел на меня, словно не знал, должен ли он высмеять меня за мой глупый ответ или же рассердиться. — Это был не свежий воздух, это был настоящий штормовой ветер! Немало несчастных он сдул с мостов и лодок в Сену, — он указал на упакованные трупы. — А вы, значит, преспокойно гуляете по Мельничьему мосту?
— Ну, погода была действительно довольно суровой. Поэтому я передумал, когда стоял где-то посередине моста, там, где позже сгорел дом. Я пошел обратно к острову Сите и согрелся в таверне возле начала моста горячим глинтвейном.
— И я должен вам поверить?
— Таверна называется «У Мельничьего моста». Спросите хозяина, он сам обслуживал меня.
Лейтенант казался недовольным, сомневающимся. Его взгляд скользнул по пяти трупам и надолго остановился на мне.
— Ив таверне вы долго оставались?
— Нет, я разыскал другую таверну.
— Название которой вы, конечно, также можете назвать? Я рассмеялся Фальконе в лицо:
— Вы можете запоминать названия, если вино затуманило ваш разум? Разве отличается одна пинта от другой, пусть даже и у толстухи Марго? Я знаю только одно: я вернулся в Нотр-Дам после полуночи с раскалывающимся черепом, и он гудел сегодня все утро.
Теперь усмехнулся и лейтенант.
— Поэтому-то вы кажитесь таким изнуренным. Жаль, что вы не можете мне больше помочь со сгоревшим домом. Ростовщик, которому он принадлежал, обуглился до костей. Я спрашиваю себя, что хотел от него Фронтор и кто так профессионально отправил на тот свет старика Шрама и его банду.
— Вы предполагаете взаимосвязь с действиями жнеца? Или почему иначе вы велели привести меня?
— Вчера видели человека перед домом ростовщика, по описаниям на которого вы похожи, месье Арман. И действительно, вы были там. Вы, похоже, притягиваете к себе смерть, словно на вас лежит проклятие.
— Действительно, это весьма странный случай, — сказал я вскользь.
— Разве не говорит Демокрит, что люди из случая создают обманчивую картину, упрек для их собственной глупости? И не говорит ли он так же, что случай и размышление только редко находятся в противоречии, что рассудительный проницательный взгляд может привести в порядок многие вещи?
Удивленно я взглянул на него:
— Вы читали Демокрита, господин лейтенант? Фальконе многозначно улыбнулся:
— Только случайно. Но я спрашиваю себя, не прав ли он, так же как и эта пословица.
— Какая?
— На случае строится глупость, мудрость же использует случай.
— Итак, вы мне не верите, — заключил я. — Вы думаете, что я говорю о случае, чтобы умолчать о правде.
Он сделал беспомощный жест.
— Не знаю, должен ли я принимать вас за пронырливого парня или святого глупца. В первом случае вы были бы опасностью для других, во втором случае — для других и себя самого. Осмотритесь хорошо в этом помещении, месье Арман! Ежедневно трупы вылавливают из Сены и приносят сюда, многими не интересуется ни одна душа. Если вы знаете больше, чем сказали мне, то обдумайте для себя хорошенько, уместно ли молчание. Тот, кто здесь лежит, больше не сможет ничего рассказать.
— Мне нечего вам больше сказать, лейтенант. Можете спокойно считать меня дураком.
Это был единственный ответ, который я мог ему дать. Все другое могло уберечь меня от покойницкой, но незамедлительно приводило в темницы и камеры пыток, находившиеся где-то под этими свободами. К тому же, каждое следующее слово грозило моему отцу и Колетте, которая примкнула вчера к катарам, к еретикам.
— Если вы глупец, тогда очень большой, — сказал Фальконе на прощание. — Такой большой, что вас могут выбрать Папой на следующем празднике дураков… Если вы еще доживете до этого дня!
Я не вернулся обратно на остров Сите через Мельничий или соседний мост Менял. Причина была проста: я столь же мало доверял лейтенанту Фальконе, как и он мне. То, что я не развеял его подозрения относительно меня, он более чем ясно дал понять. Он мог бы попытаться развязать мой язык под пытками, но отпустил меня. Мне было ясно, что он хотел использовать меня как приманку. Возможно, он даже велел следить за мной. Поэтому некоторое время я покрутился в Новом городе, двигаясь по оживленным улицам к Гревской площади, окунулся возле лодочных пристаней в толкотню торговцев, корабельщиков и грузчиков и потом вышел в тень больших торговых домов, которые теснились на берегу к мосту Нотр-Дама. Быстрыми шагами я перешел через реку и двинулся по долгому пути на острове Сите, хотя уже был уверен, что давно оторвался от вероятных преследователей. Близился полдень, и я торопился, чтобы вовремя добраться до Дворца правосудия. Большие часы на восточной стороне квадратной башни ударили двенадцатый раз, когда я взглянул на них.