— Только дайте слово, что ничего не опубликуете без моего разрешения. Для начала нам нужно собрать против него улики.
— Я уже пообещала сделать все, что в моих силах, чтобы соблюсти ваши пожелания.
— Этого недостаточно. Дайте слово.
— Приятно встретить человека, который еще верит в такие старомодные понятия. Хорошо, даю слово.
Я собрался с духом.
— Человека, о котором я говорю, зовут Лес Поуп.
Глаза у нее расширились от изумления. Эмма откинулась на спинку стула.
— Шутите!
Теперь уже настала моя очередь удивляться.
— Что вы имеете в виду?
— А вы разве не знаете?
— Очевидно, нет.
Эмма покачала головой, явно озадаченная моей неосведомленностью, указывавшей на нехватку детективных способностей.
— Лес Поуп — адвокат Джейсона Хана. Точнее, был им.
— Расскажите о Поупе, — потребовала Эмма, сделав еще глоток. — Прежде всего как вы вообще на него вышли, если не знали, что он адвокат Джейсона Хана?
Уж не сказал ли я лишнего? Обмануть человека, чья работа в том и состоит, чтобы вынюхивать ложь, дело рискованное. Тем более когда ты все еще числишься в розыске, а твой загар получен явно не в краях, где стоит зима. Эмма и без того поглядывала на меня со здоровым и вполне оправданным скептицизмом, хотя, похоже, и не узнавала. Ее глаза напоминали кошачьи — в них было что-то гипнотическое, — и в какой-то момент я пришел к выводу, что долго утаивать от нее свои маленькие секреты мне не удастся.
— Скажем так, за годы работы я наладил контакты со многими людьми, которые никогда не согласятся по доброй воле разговаривать с полицейскими, но которых можно соблазнить развязать язык обещанием денег. Насколько мне известно, мистер Поуп из их числа.
— И насколько хороша его информация?
— По-видимому, достаточно хороша, если из-за нее я попал в небольшой переплет. — После такого вступления я угостил Эмму заранее сочиненной еще в отеле историей о том, как, пытаясь навести справки о Поупе, я оказался в северном Лондоне, где ко мне подошли громилы, которые посоветовали не лезть в дела их босса и подкрепили предупреждение кулаками. Получилось, может, не очень оригинально, зато не слишком далеко от правды.
Тем не менее Эмма, похоже, поверила.
— А вы еще требуете, чтобы я вела себя осторожно, — сухо сказала она.
— Я говорю так, потому что имею за спиной горький опыт. Так что слушайте вдвойне внимательно.
Она улыбнулась — на щеках снова проступили очаровательные ямочки — и вытряхнула из пачки еще одну сигарету, одновременно взглянув на часы. Заметив этот жест, я ощутил непонятное разочарование — наверное, переоценил себя в качестве приятного собеседника.
Потом Эмма спросила, что мы будем делать дальше, и я ответил, что мне нужен адрес Поупа.
— Собираюсь нанести ему визит.
Произнесено это было таким тоном, чтобы она поняла — я намерен побеседовать с ним без лишней деликатности и не считаю вежливость и терпение обязательными атрибутами предстоящей беседы. Пусть знает, что имеет дело с человеком, который стоит на стороне хороших парней, но при этом не боится сыграть, если нужно, по-жесткому. Такой образ должен был прийтись Эмме по душе, потому что только с таким союзником она могла рассчитывать получить ответы на вопросы, которые поставила в своих статьях.
— И еще, — продолжал я, делая очередной подход к пиву, — мне бы хотелось, чтобы вы разузнали как можно больше о мистере Поупе. Пригодится любая информация. Кто его клиенты, какие у него связи, во что был замешан. То же в отношении Хана.
Эмма посмотрела на меня примерно так, как смотрела одна моя старая приятельница, когда думала, что я над ней издеваюсь.
— Вы ведь совсем немногого требуете, правда?
— Это поможет вам в вашем расследовании. — Я достал из кармана своей новой куртки листок и положил на стол перед ней. На листке было пять телефонных номеров, взятых из памяти мобильника Билли Уэста. Я не знал, будет ли от них какой-то толк, но попробовать стоило. — Можете попросить кого-нибудь проверить эти номера и узнать, на кого они зарегистрированы?
Она спросила, с чьего телефона я их взял, и я сказал, что с телефона Леса Поупа.
— Это последние из набранных и принятых.
— Как вы раздобыли его телефон?
Я ответил ей сухой, деловой улыбкой.
— Скажем так, похитил. Их у него несколько.
— Он знает о пропаже?
— Телефон уже у него.
— Посмотрю, что можно сделать, но ничего не обещаю.
— Если решите воспользоваться своими контактами в полиции, будьте очень осторожны. Ни в коем случае не упоминайте имени Поупа и не отдавайте все номера одному источнику.
Удивленное выражение в ее глазах сменилось недоверчивым.
— У вас весьма неординарные методы.
— В мире, где царит ортодоксальность, полезно отличаться от других. Лучше для бизнеса.
— Да уж. — Эмма снова посмотрела на часы. — Извините, мне пора. Но я обязательно сделаю все, что смогу. И еще мне нужен ваш номер.
Она записала мой номер, убрала все в сумочку, потушила сигарету, поднялась и протянула руку. Уже без улыбки.
— Приятно было познакомиться. Спасибо за пиво. Дайте знать, как пройдет ваша встреча с Поупом.
Я пообещал, сказал, что мне тоже было приятно познакомиться, и проводил Эмму взглядом. Жизнь несправедлива и даже жестока, и одна из самых больших несправедливостей заключается в том, что мужчина, старея, испытывает то же, что и раньше, — влечение к молодым, красивым женщинам, но при этом теряет привлекательность в их глазах. Выгляжу я еще неплохо, но постоянно думаю о том, что через десять лет мне будет уже пятьдесят. Кому я тогда буду нужен? Кто меня захочет? Я уже сейчас слишком стар для мисс Эммы Нилсон. Я понял это по тому, как она посмотрела на часы. Ей было интересно со мной, потому что она рассчитывала получить информацию, необходимую для ее статей, но на этом интерес и кончался. Узнав все, что было нужно, Эмма поспешила к друзьям. Может быть, у нее есть парень. И конечно, он моложе меня.
Я посидел еще немного, раздумывая, не заказать ли еще пива, но потом решил, что это место не для меня. Посетителей прибывало. В основном это были двадцатилетние парни, веселые, беззаботные, раскрасневшиеся от мороза. Их смех звучал уже из всех углов паба. Если уж пить в одиночку, то по крайней месте в таком месте, где будет комфортно.
Я допил пиво и вышел из паба.
Оксфорд-стрит уже украсили растянувшиеся через улицу многоцветные рождественские гирлянды. Магазины еще не закрылись и принимали самых закаленных покупателей, а по тротуарам разгуливали веселые и шумные компании подвыпившей молодежи, немалую часть которых составляли хихикающие девицы, чья одежда явно не соответствовала погоде. Никто не перехватывал мой взгляд, никто не заглядывал в лицо, как будто меня вообще не существовало. Учитывая ситуацию, такое невнимание должно было бы только радовать, но мне сделалось грустно. С самого начала я чувствовал себя чужаком, приезжим, сторонним наблюдателем.