Думаю, именно тогда он понял, что заигрался, потому что вскоре тихонько сошел со сцены и растворился в безвестности. Больше я его не видел. До сего момента. Интересно, узнает он меня или нет? Как ни крути, мы провели немало времени в малоприятном обществе друг друга.
Подойдя к машине, он бросил взгляд на заднее сиденье, проверяя, не спрятался ли там кто-нибудь, готовый накинуть ему на шею удавку, и лишь потом открыл дверцу и опустился рядом со мной.
— Мик Кейн. — Я протянул руку.
Он пожал ее — не так крепко, как можно было ожидать — и посмотрел мне в глаза.
— Билли Уоррен. — Сначала ничего, и он уже начал отворачиваться, но потом вдруг обернулся.
— Что такое? — спросил я.
Его губы растянулись в знакомой, немного высокомерной усмешке.
— Черт, быть такого не может. Деннис Милн! Собственной персоной! Да ты изменился, не сразу и узнаешь. Пытаешься не отстать от времени, а, старичок?
Такая вот маскировка.
— Не представляться же мне настоящим именем. — Я пожал плечами — отрицать очевидное было бы глупо.
— Верно-верно. Я бы и не вышел. Кто знает, что ты мне приготовил — теплые объятия или пулю в лоб. — Билли с улыбкой покачал головой. — Черт возьми, мир все-таки тесен. И полон сюрпризов. Кто бы мог подумать, что полицейский, слуга закона, потративший столько сил, чтобы упрятать меня за решетку и обещавший… Как это ты тогда сказал, а, Деннис? Помнишь? Ты обозвал меня подлым ублюдком и предрек, что я еще свое получу. Кажется, так, да? Так вот кто бы мог представить, что этот самый полицейский окажется убийцей! — Билли ухмыльнулся, но уже в следующую секунду лицо его посерьезнело, а серые глаза холодно блеснули. — Ты ведь не собираешься стрелять в меня, а, Деннис? Ты ведь привез мне деньги, не так ли?
— В отличие от тебя, Ловкач, я убивал только тех, кто этого заслуживал, и никогда не стрелял в людей без причины.
— А как же те таможенники?
— Их я убил по ошибке. Но можешь не сомневаться, больше такое не повторится. И вот еще что. Теперь я живу здесь. Мне здесь нравится. И я не собираюсь возвращаться к старым играм, потому что не хочу осложнять себе жизнь. — Я повернул ключ, тронул педаль газа, и «лендровер» медленно отвалил от тротуара.
Билли продолжал наблюдать за мной, и я буквально ощущал его напряжение. Похоже, мои заявления его не убедили.
— Держу пари, ты и меня бы пристрелил, а? По-твоему, я тоже этого заслуживал?
— Не ошибаешься. Я считал так тогда и считаю до сих пор. С другой стороны, приехав сюда сегодня, я никак не ожидал увидеть тебя. Так что для меня наша встреча тоже сюрприз.
— Наверно. — Он достал из кармана пачку «Мальборо» и протянул мне: — Будешь?
— Нет. Бросил. Уже давно.
— Где кейс?
— В надежном месте. На Филиппинах кейс с деньгами на заднем сиденье не возят. Разве что хотят его потерять.
Билли кивнул, принимая объяснение, и мы свернули с тихой Ист-Брукал-стрит на шумную, пыльную, отравленную выхлопными газами Консепсьон-стрит, пролегавшую через центр Пуэрто-Галера. Движение здесь, как всегда, было насыщенное, и по изрытой выбоинами дороге катились самые экзотические транспортные средства: неуклюжие, кренящиеся на борт ярко раскрашенные и облепленные пассажирами автобусы; крохотные юркие мопеды с крытыми колясками, вмещавшими порой все три поколения одной семьи; разбитые американские «бьюики» и «форды»; новенькие пятисот- и тысячекубовые мотоциклы с гордо восседающими на них и наверняка незастрахованными европейцами и их местными подружками. И вся разношерстная механизированная толпа отчаянно гудела и ревела, словно каждый стремился заявить о себе как можно громче, доказывая этим законность своих притязаний на крутизну, но при этом весь поток двигался не быстрее спешащих по тротуару и задыхающихся от копоти пешеходов.
Ловкач прикурил от спички и опустил стекло, впустив в салон изрядную порцию горячей отравленной смеси. Выбросил спичку, тут же поднял стекло и торопливо затянулся.
— Господи… Здесь всегда так?
— Всегда как?
Он махнул рукой.
— Вот так. Ну, сам знаешь… жарко, шумно и грязно.
— Привыкнешь, — сказал я.
Только вот привыкнет ли? Или я не дам ему такой возможности? Билли Уэст не ошибался — я и впрямь считал, что он заслуживает смерти. Преступник, почти наверняка убийца, человек без малейших проблесков совести. Но все же если можно обойтись без убийства и при этом получить обещанные деньги, я предпочел бы такой вариант. И тогда никто, кроме нас двоих, меня и Билли, не узнает, что же случилось на самом деле.
— Ты давно здесь, Деннис? — спросил он, выпуская струйку дыма. — С тех пор как исчез?
— Почти.
— Знаешь, я даже не поверил, когда прочитал, что ты наделал. Это ж надо! Ты всегда казался мне одним из тех, кого называют хорошими парнями. Надо ж так обмануться! Ты, должно быть, отменный лжец.
Я понимал, что мерзавец пытается меня зацепить, а потому никак не отреагировал.
— В том, что касается лжи, Ловкач, мне до тебя далеко. Нечего даже сравнивать. Если ты и говорил правду, то, наверное, только когда называл свое имя. Да и его уже изменил. По крайней мере в части фамилии. Не боишься, что со временем вообще забудешь, кто ты такой?
— Я сторонник простоты, Деннис. Чем больше хитришь, тем легче запутаться. — Он говорил спокойно, но мне послышалась нотка раздражения. Мои вопросы задевали его за живое, и меня это устраивало как нельзя лучше. — И почему ты, черт возьми, называешь меня Ловкачом? Что за дела?
— А ты не помнишь? Так тебя называли в Управлении уголовного розыска. Билли Уэст, он же Ловкач. Ты же всегда ускользал у нас из рук. Как угорь.
Он фыркнул, громко и насмешливо.
— А как же ты? Ты не проныра? Не ловкач? Скольких ты убил, а? Шестерых? Семерых? И что? Сбежал на край света, живешь и в ус не дуешь. Загорел. Нет, приятель, ты такой же ловкач, как и я, так что не притворяйся, будто мы уж очень разные.
Некоторое время мы оба молчали. «Лендровер» медленно прополз до поворота к бухте и, лишь выбравшись наконец из Пуэрто-Галера, начал понемногу прибавлять скорость. Дорога здесь была относительно новая, лучшая в северной части острова, и вскоре я, обойдя несколько неспешно ползущих автобусов, набрал приличную скорость. Справа от нас, за рощицей кокосовых пальм, появилось море — сияющая голубая полоса, — но оно почти сразу исчезло за вытянувшимися вдоль дороги нескладными лачугами из дерева и жести. На Филиппинах бедность и даже откровенная нищета повсюду, стоит только сделать шаг в сторону от цивилизации.
— Ладно, — сказал я наконец. — Ты знаешь, почему я здесь. А как насчет тебя? От чего ты на этот раз убегаешь?
Он опустил стекло и выбросил окурок. Машин стало меньше, и воздух здесь был чище и свежее. С ответом Билли не спешил, и я уже подумал, что расстроил его своим вопросом, но тут он шумно вздохнул, покачал головой и с сожалением произнес: