Я оказался рядом с овчарней вовремя: в плотной тени глубокой ложбины двигалась группа людей. Они уходили по тропе на север, к автомобильной трассе. Минуту я наблюдал за ними, затем группа растворилась в сумерках.

Овчарню я обошел вокруг, заглянул во все сараи и подсобки. Меня облаяли истеричные псы, но тронуть не посмели. Овцы, стуча копытами, толпились в дальнем углу сарая, смотрели на меня черными глазами, нервно дергались от моего малейшего движения. В боковой подсобке, где была ночлежка пастуха, я нашел несколько спущенных автомобильных камер, висящих на гвозде. Камеры были влажными, местами выпачканными в глине.

Все правильно, думал я, одна группа отвлекает, обстреливая заставу, а вторая при этом спокойно пересекает Пяндж.

Я вышел на тропу, пересекающую ложбину, по которой ушли люди, и побежал по ней вверх. Мне казалось, что они ушли недалеко, и я быстро разыщу их среди холмов, похожих на утратившие грани египетские пирамиды, но контрабандисты оказались резвыми ходоками, и я увидел их лишь тогда, когда они спустились по лугу к шоссе.

Нас разделяло не меньше километра, и без бинокля я сумел увидеть только серые фигуры людей, мешки и небольшие ящики, в каких обычно перевозят сигареты. Люди стояли на краю поля, а когда к ним подъехал зеленый, с крытым кузовом, «ЗИЛ», быстро погрузили свой груз. Я думал, что они тоже влезут на машину, но «ЗИЛ» тронулся с места и поехал по шоссе. Через минуту-вторую я потерял его из виду. Люди стали расходиться по сторонам. Двое пошли по шоссе, один пересек дорогу и направился через поле, еще двое поймали попутку и поехали в противоположную сторону. На моих глазах группа растаяла.

Я перестал скакать по лугу, как вырвавшийся на свободу конь. Сплюнул, выругался смачнее, чтобы отвести душу, потом остановился, сел на траву.

Ничего нового я не узнал. Все идет своим чередом. Мы ползаем под пулями, пастух пасет овец, контрабандисты таскают через Пяндж травку. Стоило ли оставлять взвод, чтобы еще раз убедиться в этом?

Глава 7

Игнатенко с почерневшим лицом, ввалившимися глазами и потрескавшимися губами, похожими на высохшие хлебные корки, стоял передо мной и сжимал кулаки.

– Какого черта?.. Тебе что было поручено? Я, блин горелый, таких «соляриков» еще не видел. Пятеро убитых, семеро раненых, ты оставил поле боя… Я терпеть тебя не буду, имей в виду!

– Побереги силы, – посоветовал я.

– Сейчас твой комбат приедет, с ним будешь объясняться.

Три пограничника и двое солдат из моего взвода лежали на асфальте в тени акации. Пять пар ног в одинаковых, белых от пыли ботинках торчали из-под плащ-накидки. Поначалу убитые люди не воспринимаются сознанием, ты просто недоумеваешь: почему пятеро парней легли прямо на асфальт и накрылись накидкой? Почему не встанут, не устыдятся своих нелепых поз?

Приподняв край зеленой ткани в бурых пятнах, я смотрел на лица погибших. Игнатенко следил за мной, часто и глубоко затягиваясь сигаретой, потом кинул окурок рядом с дымящимся бревном.

– Всех раненых в казарму! – крикнул он. – Чтоб ни одного не видел на территории!.. Какого черта столпились?! – гаркнул он на солдат, которые подпухшими, словно сонными глазами смотрели на трупы. – Кто не знает, чем заняться?

Игнатенко схватил палку и принялся яростно размахивать ею во все стороны. Я не думал, что начальник заставы может настолько выйти из себя. Солдаты шарахались от него, как прохожие на улицах от струй поливочной машины.

– А это куда ты понес? – заорал он на солдата, который волок на спине ствол трофейного миномета. Солдат остановился, заморгал глазами. – Ко мне в канцелярию! А плита где?

– Плиту Бабаев нес.

– Разыщи этого Бабаева, или я из него самого плиту сделаю! И треногу мне принести. Мигом!

Проморгал миномет, подумал я. Витаю в облаках, ставлю перед собой какие-то нереальные цели, а люди тем временем ордена зарабатывают на чужой крови.

Ближе к полудню на заставу приехал комбат, а за ним – целая бригада из полка. Ожидали прилета офицеров из штаба дивизии вместе с корреспондентами телевидения. Игнатенко надел какую-то старую, прожженную во многих местах форму, зачем-то замотал бинтом кисть левой руки. Раненым, которые могли передвигаться, он приказал занять позиции вокруг заставы. Получилось очень впечатляюще. Наверное, начальник заставы снимался для телевидения не в первый раз.

Разговор с комбатом был коротким. Он не суетился, молча принял мой доклад, в котором я обрисовал ночной бой, поморщился, вытер платком бритый затылок, а потом спросил:

– Что это Игнатенко бочку на тебя катит? Куда ты убегал?

Я объяснил комбату, что в то время, когда застава отражала нападение, через границу прошла группа людей.

– Ты это видел?

– Да, я следил за группой от овчарни до шоссе. Потом люди погрузили какие-то мешки и ящики в грузовик, а сами разбрелись по кишлакам.

– Ты один следил за ними?

– Один.

– По позициям еще стреляли, когда ты ушел?

– Да.

– Хреново, – поморщился комбат, посмотрел по сторонам и снова протер платком красный затылок. – Ладно. Напишешь объяснительную на имя командира роты, и замнем это дело.

– Я не совсем понимаю, о чем вы.

– Потом поймешь. – Он собрался было отойти, как снова повернулся ко мне и жестко добавил: – А вообще, уж если ты командуешь взводом, то, пока идет бой, должен быть со взводом. Уясни это как следует, не то будешь очень долго доказывать, что не трус. Это я тебе как товарищ советую.

В полдень рядом с заставой приземлились два вертолета из штаба дивизии. Один из них был пустой и предназначался для отправки трупов и раненых в полк, а на втором прилетела комиссия из штабов дивизии и погранвойск Таджикистана. Комбат доложил полковнику из оперативного отделения, тот, даже не пожав капитану руку и не дослушав до конца, быстро пошел под акации, где лежали убитые, встал рядом с ними, сунул руки в карманы, стал качать головой.

– Игнатенко! – громко позвал он.

Полковник заводился, лицо его покраснело, движения стали резкими. Начальник заставы подбежал к нему, застегивая на ходу свою прожженную куртку, вскинул руку, прикладывая ее к козырьку кепи.

– Отставить! – прорычал полковник, не принимая доклада. – Схему опорного пункта мне сюда, план взаимодействия, все документы по боевой готовности!

Игнатенко исчез в дверях, и в то время, пока полковник, заложив руки за спину, расхаживал рядом с разрушенной и сгоревшей пристройкой, солдаты выносили на асфальт и собирали трофейный миномет.

Начальник заставы появился с бумагами и тетрадями под мышкой, стал вытягивать из стопки первую, но несколько тетрадей выпало из его рук, и он вприсядку стал их торопливо подбирать. Полковник терпеливо ждал.

– Где позиции прикрытия? – голосом, в котором слышалась скрытая угроза, спросил полковник. – Объясните ваше решение насчет позиций боевых машин.