– Хочу похвастать, – рекламировал себя Игорь Петрович, вкусно покуривая сигарету. – Для Святослава я приготовил еще один потрясающий подарок! Вы даже предположить не сможете, что я ему привез. Ну-ка, Танюшка, даю три попытки!
Татьяна, еще не пришедшая в себя после ста долларов, лишь молча покачала головой, отказываясь от игры в угадайку. Я воспользовался только одной попыткой:
– Сто фунтов стерлингов.
– Мимо! – обрадовался Игорь Петрович, подошел к стулу, на котором лежал его кейс, щелкнул позолоченными замочками, приподнял крышку и с таинственным видом, предвосхищая наш восторг, положил на стол нечто тяжелое, завернутое в пергамент. Бережно развернув бумагу, он представил нашему вниманию кусок бетонной плиты размером с хороший энциклопедический словарь.
Мы с Татьяной смотрели на подарок как два идиота. Игорь Петрович выдержал паузу, в течение которой, по его мнению, мы должны были умереть от любопытства, после чего бережно упаковал строительный мусор в пергамент и спрятал в кейс.
– Кусок Берлинской стены, – пояснил он дрогнувшим голосом, словно только что показал нам яйцо от Фаберже. – Символ крушения тоталитаризма и экстремизма. Я думаю, что князь будет в шоке…
– Еще в каком! – подтвердила Татьяна.
– Представьте, – прищурившись, виртуозно фантазировал Игорь Петрович, – мраморная подставка в виде античной колонны. На ней, на красном сукне, эта реликвия. Сверху – стеклянный колпак. Чтобы не пылилась, чтоб руками не трогали. И чеканная надпись на бронзовой табличке: «Обломок Берлинской стены. Декабрь тысяча девятьсот восемьдесят девятого года. Начало новой эры». Впечатляет?
– Следующий! – произнесла Татьяна и с опаской покосилась на дверь.
Очередная посетительница вытеснила Игоря Петровича, который нехотя удалился в соседнюю комнату. Шаркая ногами, вошла низкорослая женщина в синтепоновой куртке и платке. За ней волочились выпачканные в чем-то пахучем дети. Девочка держала в руке надкусанное яблоко, а мальчик – надкусанное печенье.
– Фамилия, – произнесла Татьяна, как-то странно поводя носом.
– Бергамотовы мы, – ответила женщина. Ее мелкое лицо выражало страдание, но голос был твердым и полным оптимизма.
– С какой целью к Орлову?
– Мы люди не здешние, – принялась объяснять женщина, невыносимо растягивая слова. – Беженцы мы. Детям моим требуется платная операция…
Я склонился над ухом Татьяны и прошептал:
– Мужайся! Если старик будет спрашивать – скажи, что к восьми часам я буду.
Она кивнула, не поднимая головы, и не заметила, как я взял из стопки несколько чистых бланков для писем, украшенных личным экслибрисом князя.
Потом вышел на крыльцо, где вполголоса разговаривал и курил хвост очереди, разрыхленный и утративший очертания. Под ногами тлели окурки, шуршали бумажки от шоколада и мороженого. Люди смотрели на меня оценивающим и завистливым взглядом, пытаясь догадаться, много ли денег удалось мне выпросить у князя. В этой очереди они были бесстыдны и доверчивы, как больные в очереди к врачу. Только вместо болезней несли старику свои пороки.
Нужен был принтер, на крайний случай пишущая машинка, чтобы никто не придрался к моему почерку, но ни в библиотеке, ни в школе, куда я заехал по дороге в «Монумент», подобной оргтехники не было. До окончания рабочего дня оставалось двадцать минут, и мне пришлось переписывать список от руки. Я перечислил мешки с цементом, шпатлевку, краску, оконные рамы и прочие строительные материалы в той же последовательности, в какой они были приведены на фирменном бланке «Монумента» и заверены подписью главбуха.
Парень в синем комбинезоне, покачиваясь из стороны в сторону на офисном стульчике, читал мятую книгу и, судя по выражению на лице, уже мысленно распрощался с рабочим днем. Вряд ли он назвал меня хорошим словом в уме после того, как я протянул ему покупочный список, в котором значилось три десятка наименований товаров. Почесывая отверткой затылок, он медленно двигался глазами по строчкам, обдувал список дымом сигареты и все время качал головой, словно ничего подобного в жизни не читал.
– Алебастра нет, – бормотал он так тихо, но тотчас поправлял сам себя: – Стоп! Есть алебастр, есть… Гвозди «соточки»… Не помню, остались «соточки» или нет.. Ах, да, да! Еще два ящика осталось. Что там еще?
Изучив список, он щелкнул по нему пальцем и с надеждой спросил:
– Тут, мужик, товара на два «ЗИЛа» будет. На чем повезешь?
– С машинами проблем не будет, – ответил я. – Ты меня по деньгам сориентируй – во сколько все это выльется.
– Оля! – крикнул под потолок ангара парень, снова расслабляясь на стуле. Он понял, что интуиция его не подвела и рабочий день для него в самом деле закончился. – Иди сюда, посчитать товар надо!
Пришла Оля с чашечкой кофе и кудрявой головой, хотела меня прогнать, но вовремя взглянула на большие круглые часы, висящие над кассовым аппаратом.
– Что там у вас?
Список ей понравился, такими заказами ее баловали не часто. Она уже другим взглядом – оценивающим – прошлась по моей куртке, туфлям, лицу и, не выдавая выводов, села за кассу. Положила поверх списка линейку, придвинула к себе калькулятор, прайс и принялась за подсчеты. Я тем временем прошелся вдоль стеллажей с пыльным, тяжелым, мешковатым товаром, из которого складываются дома и отделываются квартиры.
– Сто сорок тысяч двести рублей, – подвела итоговую сумму кассирша и выжидающе взглянула на меня, будто хотела сказать: ну что, слабо такую сумму выложить?
– У вас что, цены резко упали? – спросил я, прикидывая, чем удобнее будет защищаться – граблями или перекладиной для ванной комнаты.
– Вроде нет, – пожала плечами кассирша. – А у вас другая сумма получилась?
Я вынул из кармана счет, который уже оплатил князь, и протянул кассирше.
– Двести тысяч шестьсот семьдесят рублей, – пробормотала она, переводя удивленный взгляд с итоговой суммы на логотип своей фирмы, будто не узнавала его. – Восемнадцатое марта. Неделю назад… И тот же перечень товаров?
– Тот же, – подтвердил я.
Уже и парень в синем халате заинтересовался цифрами и вместе с кассиршей склонился над счетом.
– На шестьдесят тысяч больше, – вполголоса говорил он, рассматривая счет, принюхиваясь к нему и едва ли не пробуя на зуб. – Грачев подписал… Да что-то на его подпись не похоже…
– Нет, не похоже, – согласилась кассирша, смекнув, что честное имя главбуха Грачева надо срочно спасать. – Не его это подпись.
Они продолжали рассматривать счет, как диковинное насекомое – с любопытством и с некоторой долей недоверия и брезгливости, и выжидали, когда я приступлю к агрессивным действиям. «Были бы у них рыльца в пушку, – подумал я, – давно бы засунули меня головой в цементный мешок».