– Конюх? – излишне громко повторил я, и Татьяна с опозданием прикрыла мне рот ладонью. – Разве он «Мальцев Д.Ф.»? Его ж вроде Митькой зовут.
– Митька, Дмитрий – какая разница?
– Понятно! Ты сделала запрос в свою контору по поводу оружия…
– Да, сделала запрос. Ответ ты читал.
– Ну и что? Мало ли за кем «МЦ-двадцать один» числится? С чего ты решила, что стрелял он?
Татьяна расставалась с тайнами с тем легким усилием, с каким сегодня утром подчинила себя моей власти. Некоторое время она молчала.
– Ты должен дать мне слово, что не будешь вмешиваться в мою работу и виду не подашь, что знаешь обо мне все, – предупредила она. Но этот ультимативный тон ей самой не понравился, и она добавила: – Пойми, князь определил каждому свое место в Игре. Родион – приманка. Я – темная лошадка, как бы невеста, как бы мошенница. Ты – скептик, провокатор…
– Как бы, – по ходу поправил я.
– Я не имела права раскрываться перед тобой…
– А получилось, что не только раскрылась, но и разделась, – вздохнул я. – Так как ты конюха вычислила?
Водитель остановил машину на светофоре. В салоне стало тихо. Увлекшись, мы забыли о том, что в машине не одни. Татьяна, опомнившись, знаком показала мне, чтобы я молчал, и некоторое время со скучающим видом смотрела в окно.
– Когда я первый раз приехала в усадьбу, – шепотом заговорила Татьяна, как только «Понтиак» тронулся с места, – начальник охраны показал мне гильзу от охотничьего ружья «МЦ-двадцать один» и контур отпечатка обуви, оставленного преступником на газоне. Я спрашиваю: «Выяснили, кому из сотрудников принадлежит?» Он отвечает: «И размер, и рисунок подошвы совпадают с ботинками, которые в тот вечер были на ногах у Ворохтина».
– И ты, конечно, сразу начала подозревать меня?
– Конечно, – без затруднений ответила Татьяна. – А почему бы и нет? В то же время ты показался мне достаточно умным, чтобы не подумать про свежевыпавший снег, на котором прекрасно отпечатаются твои следы. Но главное не это: ширина шага преступника не соответствовала размеру обуви. И тогда я предположила, что преступник либо воспользовался твоей обувью, либо купил очень похожие туфли.
– А с чего ты взяла, что ширина шага не соответствовала размеру обуви?
– При ширине шага в один метр пятнадцать сантиметров человек не может носить обувь сорок второго размера – сорок четвертый как минимум. Правда, начальник охраны был уверен, что после выстрела преступник побежал, потому и шаги были широкие. Но только мне не надо объяснять, чем различаются следы бегущего и идущего человека.
– Танюша! – изумился я. – А тебя здорово поднатаскали в «Эскорте»!
– Скорее всего ботинки были тесны преступнику, – не обратив внимания на комплимент, продолжала Татьяна. – Я думаю, что он надел их, как шлепанцы, – сминая задники. Может быть, подвязал веревками, чтобы не спадали. Я стала выяснять, кто в тот вечер находился в усадьбе. Кроме тебя, был конюх, садовница, кинолог и двое рабочих. У Палыча и рабочих алиби: в момент выстрела охранники видели их у проходной.
– А Филипп?
– Филипп был в поликлинике у стоматолога. Это подтвердил сам врач.
– Значит, оставались я, конюх и садовница?
– О садовнице отдельный разговор, – совсем тихо произнесла Татьяна. – Пока будем говорить о тебе и конюхе. Ни у кого из вас двоих я не могла найти мотива: смерть Родиона никому не давала выгоды. Найти преступника и доказать его вину надо было каким-нибудь необычным способом. И тогда я придумала Игру. Князь согласился, но предупредил: «Только ты не высовывайся, оставайся в тени, все организуют Родион и Стас».
– Ах, вот оно что! – протянул я. – Оказывается, ты еще и автор этой идеи… М-да, фантазией бог тебя не обделил… Ну, хорошо, убийца использовал ботинки того же размера и фасона, какие носил я. Но почему ты решила, что это конюх?
– Я нашла улику, – волнуясь и торопясь, произнесла Татьяна. – Это было в тот день, когда сгорела конюшня. Несколькими часами раньше я была там, осмотрела стойла, потом полежала на сене и нашла.
– Что?
– Ботинки. Копия твоих – того же размера и с тем же протектором. Со смятыми задниками.
– Ну, молодец! – восхитился я. – Надеюсь, ты их спрятала?
Татьяна отрицательно покачала головой.
– Конюх заметил меня. Тихонько закрыл дверь на засов и стал закладывать вход сеном. Я стала стучать в дверь – он не реагирует, только и слышу, как сено шуршит. Не думаю, что у него на уме было что-то гуманное. В тот момент ему ничего не стоило сжечь меня живьем, а потом сказать, что я сама виновата, в конюшне с огнем игралась. Пришлось разбирать крышу, чтобы через вентиляционное окошко вылезти.
– Сходится, – кивнул я. – Палыч мне об этом рассказывал.
– Он с конюхом о чем-то трепался, когда я на волю выбиралась, – ответила Татьяна. – Спустилась, отряхнулась, объяснила, что хотела на жеребенка посмотреть. Палыч перевел разговор на щенков. Конюх глазками из стороны в сторону водит, прислушивается. А Палыч: «Если Стаса увидишь – пусть ко мне вечерком зайдет…» Потом, как конюшня вспыхнула, у меня сразу все вопросы отпали.
– У меня еще пока нет, – признался я.
– Это конюх заманил тебя на выгон и поджег конюшню, уверенный, что обезумевшие кони тебя растопчут.
– Но зачем? – пожал я плечами. – Зачем конюху была моя жизнь?
– Да не ему, а Филе! Думаешь, я не замечала, как ты бульдозером вокруг кассира ямы рыл. Что-то накопал? Компромат нашел? Наступил ему на хвост?
«Еще как наступил!» – вспомнил я свою хулиганскую выходку на складе стройматериалов.
– И Филя натравил конюха на тебя, – продолжала Татьяна. – Не думаю, что Дмитрий Федорович слишком много просил за эту работу. Повторять неудачный опыт с ружьем он не стал, решил действовать хитрее, аккуратнее, чтобы не оставить следов и кинуть подозрение на другого.
– На тебя?
– Умница! Ты уже начинаешь довольно сносно соображать! – похвалила меня Татьяна. – Я очень кстати попалась на глаза Палычу, когда ползала по крыше конюшни. Конюх смекнул, что такой экстравагантный эпизод кинолог вряд ли забудет и при необходимости подтвердит, что видел меня в конюшне незадолго до пожара. Кто потом поверит в мои бредни про стоптанные ботинки, когда все улики против конюха сгорят? И твою смерть спишут на несчастный случай, который произошел по моей вине.
– Ловкачи! – оценил я. – Что конюх, что кассир… Смотри, кажется, мы уже на Ленинградское шоссе выскочили! Давай-ка теперь по-быстрому: что за ерунда случилась с портмоне? Зачем ты так нехорошо со мной пошутила?
Татьяна рассмеялась, обхватила меня за шею, и мы стукнулись лбами.
– Ты меня прости, дружок, это такие нетрадиционные методы работы я использую. Взять «на пушку» называется… Князь мне как-то говорит: «Кто-то из наших подворовывает по мелочам. Из комнаты Родиона пропало портмоне с валютой». Я подумала и решила, что воришка это портмоне, как серьезную улику, либо утопил в пруду, либо сжег в костре или закопал в парке, словом, избавился от него надежным способом. Значит, только воришка был уверен в том, что никому в руки это портмоне попасть уже не может.