– Здравствуйте! – не выдержал напряженного молчания Родион и стал кивать налево-направо.
На его приветствие ответил только высохший дед с желтым зубом, торчащим из мокрого розового рта, как окурок:
– Пошел бы ты на хрен, парень, вот чего мы тебе скажем!
Я сгорал со стыда, хотя не был удостоен такого обильного внимания, как Родион. Игра еще не вышла из-под нашего контроля, но уже выдала нежелательные побочные явления. Люди похоронили в своих горячих сердцах единственного сына князя Орлова. Те, кто претендовал на наследство, стали первыми в очереди на посмертную щедрость князя и сами готовились стоять насмерть. Те же, кто ни на что не претендовал, тоже были взвинчены моим интервью, как бойцы речью политрука перед атакой, и намеревались оставшимися зубами рвать всякого проходимца, который окажется хитрее и изворотливее их.
Честно признаться, я не представлял, как Родион вернется к нормальной жизни, когда спектакль закончится, как он сможет жить среди этих людей?
Трескучий мотоцикл, промчавшийся мимо нас, ловко плеснул струю воды из лужи в Родиона. Часть грязи досталась и мне. По мере того как мы приближались к воротам усадьбы, атмосфера накалялась все сильнее. Первый камень вылетел из-за забора, когда мы вышли на конечную остановку автобуса. Метатель, к счастью, снайпером не был, и снаряд просвистел в нескольких сантиметрах от головы Родиона. Прикрывая собой Татьяну со спины, я стал все чаще оборачиваться, надеясь вовремя заметить камень, вилы или бешеного быка, несущегося по нашим следам.
Несколько человек, стоящих на остановке, ждали вовсе не автобуса. Это стало понятно, когда одна из женщин в светлом пальто шагнула навстречу Родиону и, приняв воинственную позу, громко сказала:
– Совесть бы поимел, бандюга! Ты б еще в женскую одежду нарядился! Думаешь, раз бороду отпустил, так никто не узнает?
– Чего тебе, бабушка? – усталым голосом спросил Родион. – Денег хочешь?
– Да не нужны мне твои деньги проклятые! – взмахнула мясистой рукой женщина. – Бабушку нашел! Вот же сволочь жирная!
– Подлюка! Мы генеральному прокурору напишем! – подключился к солистке второй голос.
Затем дуэт заполнился волной многоголосья. Мы ускорили шаги. В спины нам неслись проклятия и ругательства. Когда до спасительных ворот оставалось не больше сотни шагов, путь Родиону преградили трое бритоголовых парней. Один из них, одетый в пиджак без рукавов на голое тело, с синими от расплывшихся татуировок руками, поднес себя почти вплотную к Родиону и, лузгая семечки, ежесекундно сплевывая под ноги, невнятно спросил:
– Кто такой? Почему не представился?
– Пошел вон, скотина, – вежливо ответил Родион.
Драки избежать было невозможно. Моля бога, чтобы Татьяна не вмешалась, я потеснил ее, плечом к плечу вставая рядом с Родионом.
– Ловко устроился, – не без зависти сказал парень. – Хочешь работать на чужой территории, а налоги платить кто будет?
Каким-то десятым чувством я понял, что Родион уже давит на кнопку пуска, и, опередив его, должно быть, на мгновение, апперкотом, снизу вверх, влепил свой кулак в челюсть наглецу. Удар был сильным, но не вполне точным. Я почувствовал острую боль в руке. Парень откинул голову, но устоял, и если бы Татьяна не заехала туфлей ему в пах, то я наверняка бы встретился с ответным ударом. Родион разгневанным лосем налетел на товарищей наглеца, сложенного болью пополам, и расчистил путь к воротам.
Нам пришлось обратиться в бегство, но это было не отступление, а маневр. Бритоголовые вовсе не думали преследовать нас, их поредевшие ряды уже уступали нам по численности, просто Родион уже слишком намозолил людям глаза, он был весьма сильным для них раздражителем – куда более сильным, чем редактор «Двинской зари», потому следовало пощадить нервы общественности и побыстрее исчезнуть с площади.
Я надеялся, что стрессы на сегодняшний день исчерпаны, что мы втроем вполне заслужили отдых и вечером где-нибудь в укромных недрах усадьбы накроем стол и без конспирации, без идиотских импровизаций обо всем поговорим. А главное – я объясню Родиону, какие чувства связывают меня с Татьяной, и очень убедительно попрошу его не целовать ее и не обнимать даже во имя Игры.
Но моим надеждам не суждено было сбыться. Едва мы зашли на территорию, едва Родион пожал руки охранникам, как один из них, избегая смотреть кому-либо в глаза, доложил:
– Митька умер.
– Какой Митька? – опешил я.
– Конюх наш, – пояснил охранник и добавил: – Водкой отравился сегодня днем.
– Вот это работа! Вот это профессионализм! – кричал я, размахивая руками. Телевизор был включен на полную громкость, но все равно он мог заглушить мой голос. – И никаких тебе «Эскортов», никаких школ и курсов по подготовке суперменов!
– Не кричи, – спокойно сказала Татьяна и пригубила бокал с клюквенной настойкой.
Я круто развернулся на каблуках, подошел к девушке и склонился над ней, сидящей в кресле.
– Но я же предупреждал тебя, что конюха надо брать немедленно и вытряхивать из него признание! Говорил? А ты меня послушала? Если бы мы сделали это утром, то сейчас Филя сидел бы в СИЗО. Но по твоей милости он продолжает разгуливать на свободе, очень своевременно напоив отравленной водочкой осведомленного в его делишках дурака!
– Может быть, конюх сам хлебнул лишнего, – неуверенно возразила Татьяна.
Я даже спорить с ней не стал и махнул рукой. В том, что внезапная смерть конюха – хорошо спланированное и замаскированное убийство, я нисколько не сомневался.
– Ты говорила с начальником охраны?
– Говорила. Метиловый спирт в больших дозах. Но бутылки обыкновенные – такие в любой палатке купить можно.
– Никаких посторонних следов?
– Никаких. Один стакан, нож, кусок сала, луковица…
– Отпечатки пальцев?
Татьяна молча покрутила головой.
– Филя утром был в усадьбе?
– Как всегда. В восемь утра заходил к князю. Получил документы, отчитался за стройматериалы и к девяти поехал в банк.
– Может, кто-нибудь видел его у конюшен?
Татьяна снова отрицательно покачала головой. Я стонал и заламывал пальцы. От досады хотелось лезть на стены.
– Ушел! Из рук выскользнул!.. Я тебя очень люблю, милая моя девочка! Ты храбрая, ловкая, умная, но… Но это был тот самый случай, когда я не должен был слушать тебя. Я обязан был действовать так, как мне подсказывала интуиция.
– Никто не запрещает тебе действовать так впредь, – холодно произнесла Татьяна. – Я же не держу тебя за руку.
– Впредь! – язвительно повторил я. – Теперь Филя на долгое время затихнет, спрячет голову в песок, пока не разберется в новой ситуации. Для него появление Родиона – шок. Он будет ходить вокруг него кругами, присматриваясь, принюхиваясь, десятки раз выверяя каждый свой шаг. И если только он захватит приманку, поверит, что перед ним не Родион, а двойник, только тогда, может быть, у нас что-нибудь получится. На это может уйти месяц, два. А у тебя, если не ошибаюсь, договор заканчивается дней через пять? И мы с тобой помашем друг другу ручками…