Я снова ухмыльнулся:
— Единственный, кто с этим может справиться, это я. Ты... черт, все беспокоишься о Ли. Я сказал тебе, что не причиню ему вреда. Он мой клиент, а я имею особое отношение к своим клиентам. Давай закажем поесть и забудем об этом.
Пат взял меню, но огоньки все еще пылали в его глазах.
Я ушел от Пата в два часа и на углу в киоске купил газету. Заголовки снова говорили о “холодной войне” и о шпионах, суды над которыми проходили в Нью-Йорке и Вашингтоне. Я прочитал первую страницу и, скомкав, бросил газету в корзину для мусора, затем сел в машину.
Свернув на углу налево, я увидел, что за мной следует голубой “бьюик" — фургон. Впервые я заметил его припаркованным напротив моей машины, когда выходил из бара. На всякий случай я свернул с авеню и проехал на параллельную, следуя по направлению к своему офису. “Бьюик" — фургон следовал за мной.
Когда я попробовал проделать этот маневр еще раз, все повторилось. На этот раз я выбрал улицу с односторонним движением и, проезжая вдоль тротуара, увидел место, где можно было поставить машину. Я притормозил и резко свернул вправо, остановив машину. Преследователю ничего не оставалось, как проехать мимо меня. За рулем сидел молодой парень в шляпе, он даже не смотрел на меня. Возможно, я ошибся и это была случайная машина. Но я все же запомнил номерной знак машины и, решив проследить за “бьюиком”, последовал за ним. “Бьюик” направлялся на Бродвей, парень посмотрел на мою машину в зеркало заднего вида всего лишь раз. Еще минут пять я следовал за машиной, а затем решил прекратить эту слежку как никчемное занятие. На красный сигнал светофора я остановил машину и стал смотреть по сторонам, на углу выделялась витрина с газетами. Я стал всматриваться: заголовки пестрели словами о “холодной войне”, о продолжающемся суде. У меня почти не было времени, чтобы подробно читать газеты, но надо разобраться, что же происходит. Было бы хорошо повидать Марти Купермана, он поможет мне понять, что происходит.
Я остановил машину возле большого серого здания, у входа в которое стояли пикеты с плакатами против преследования “граждан”. Одного из парней я видел прошлой ночью в Бруклине. Я прошел сквозь их пикет, вошел в здание и передал служащему записку для Марти.
Он понес записку и вернулся вместе с Марти, который, схватив меня, потащил на места для прессы. Черт, что здесь происходило, на суде! Эти красные пустили в ход все уловки и использовали все свои силы и возможности, чтобы сорвать заслушивание дела и прекратить судебное преследование. Они делали все, чтобы превратить суд в пародийное шоу. Им противостояли спокойствие и выдержка судьи и присяжных. Реакция зала должна была подсказать обвиняемым, чем закончится дело. Но обвиняемые не видели этого. Они вели себя слишком уверенно, зная, что за ними стоит партия. Они были могущественны. Они представляли собой народ. Им следовало бы обернуться назад и увидеть лица людей. Тогда бы они наделали в штаны. Я чувствовал себя хорошо.
Тут я заметил двух мужчин во втором ряду.
Они были одеты обычно, но выглядели слишком чопорно. Это были те двое, что сопровождали генерала Осипова в ночь нашей с ним встречи.
Судья объявил перерыв до завтрашнего утра. К этому времени я провел в суде уже около двух часов. Сотрудники прессы тут же бросились к телефонам, а зрители направились к дверям. Вдруг в толпе я увидел, как помощники генерала отдали довольно объемный чемоданчик какому-то человеку, а тот сумел передать его одному из обвиняемых.
Я подумал о том, какие же стальные нервы они должны иметь, чтобы прийти на суд и подтвердить своими действиями единство с людьми, обвиняемыми в преступлениях против человечества. Может, благодаря своей силе они так быстро продвигаются вперед. Этот чемоданчик мог содержать только одно — деньги. Наличные деньги для всего, что связано с процессом. Сволочи! Я подождал, пока они пройдут в дверь, и последовал за ними. По крайней мере у них хватило ума не приехать сюда в официальном лимузине. Они прошли немного в сторону от здания суда по улице и подозвали такси. Я тут же последовал их примеру, сел в такси и поехал за ними. Хорошо, что в Нью-Йорке так много такси на улицах и нетрудно затеряться.
Их такси остановилось возле того самого отеля, в котором я побывал совсем недавно. Я заплатил таксисту и последовал за ними. В холле по-прежнему толпились репортеры и просто любопытные. Генерал Осипов стоял чуть в стороне и что-то объяснял четырем репортерам через переводчика. Те двое направились прямо к нему, прервали его беседу и приветствовали рукопожатием, как будто не виделись несколько лет. Все это выглядело как-то неестественно.
Возле газетной стойки скучала девушка. Я купил у нее пачку сигарет и протянул руку за сдачей.
— Что делает здесь русский?
— Этот? Он выступал на завтраке, там, наверху. Вы должны были слышать его. Всех выступающих транслировали через громкоговорящую сеть здесь, в холле, и к тому же его переводили, каждое предложение. Он ни слова не говорит по-английски.
— Сказали что-нибудь важное?
Она вернула мне сдачу:
— Да ничего подобного. Одна и та же болтовня каждый раз. Только Ли Демер отличился. Он набросился на этого казака и стал высказывать ему свое мнение по многим вопросам, обзывая его по-всякому. Вам, наверное, приходилось наблюдать, как разговаривают между собой мужчины в коридоре. Менеджер выбился из сил, пытаясь унять их, но так и не смог.
Молодец, Ли. Рвешь на куски этих выродков публично, я делаю то же, но тайно. Только будь осторожен, они словно ядовитые змеи... тихие, спокойные, но готовые в любую минуту убить тебя. Будь осторожен, ради всех святых.
Я открыл пачку сигарет, вытряхнул одну, взял ее в рот и полез за спичками. Мелькнул мягкий мех норки, и тонкая женская рука вдруг протянула мне зажигалку.
— Прошу, мистер.
— Привет, Этель, — улыбнулся я и взял предложенную ею зажигалку.
В этот раз ее лицо выглядело как-то по-другому. Я не понял, что произошло, но какие-то невидимые линии сделали ее лицо более сухим, а глаза приобрели восточную форму. Рот, который так сладко целовал и произносил трогавшие меня слова, казалось, был чужим и жестким. Губы потеряли знакомые мне очертания. То ли она хорошо играла, то ли думала, что я не догадался о ее роли. А может, Этель хотела проверить, знаю я или нет. Во всяком случае, ни по ее голосу, ни по лицу я не смог понять этого. Я уже собирался спросить, что она тут делает, когда увидел уважаемого мистера Брайтона, представителя большого бизнеса с Парк-авеню, беседовавшего с группой людей неподалеку от нас. Репортер вел запись. Несколько высокопоставленных персон, чьи лица были мне знакомы по газетам, внимательно слушали, вставляя фразы в его речь. Все улыбались, кроме двоих. Эти двое были генерал Осипов и его переводчик. Он быстро переводил генералу, активно жестикулируя при этом руками, но, похоже, генерал все воспринимал напрямую от самого Брайтона. Через некоторое время отец Этель сказал что-то, и все засмеялись, даже генерал. Они пожали друг другу руки и разошлись, присоединившись к другим группам, которые обсуждали свои проблемы по всему холлу.