Возглавлявший всю эту компанию мужчина светился самодовольной улыбкой.

— Ты? — Монгол уставился на улыбчивого гостя, не веря своим глазам. — Какого черта ты здесь делаешь? Или он с тобой? — Этот вопрос адресовался Морозовой, но та отрицательно покачала головой.

— Нет, он совсем не со мной...

— Это уже неважно, кто с кем, — сказал Кабанов, но его последние слова заглушило мычание Карабаса, и по недовольной гримасе босса были сделаны необходимые действия, как-то — хороший удар кулаком в темя Карабасу. Посторонние звуки прекратились, Карабас был выпущен из-под мышки и мешком повалился на грязный пол.

— Неважно, кто с кем, — продолжил Кабанов начатую речь. — Важно, что эта ваша сегодняшняя затея отменяется...

— Кто это так решил? — поинтересовался Монгол, пятясь к окну, чтобы посмотреть на Романова.

— Разные большие люди, про которых вам знать не нужно, — пояснил Кабанов.

— Командуй, — одними губами сказал Морозовой Монгол, но Морозова по-прежнему стояла молча, не отвечая Кабанову и не отдавая команд в микрофон, выглядывавший из воротника куртки.

— Вы, ребята, лучше стойте спокойно и не дергайтесь, — предупредил Кабанов, заметив какую-то активность со стороны Монгола. — Так оно лучше будет... Постоим, подождем, пока вашего человека подберут рославские хлопчики...

— Да ты продался, Кабан, — не сдержался Монгол. — Ты просто продался...

— Ничего подобного, — сказал Кабанов. — Просто сейчас у нас и у «Рослава» совпадают интересы. Им нужно вернуть своего беглеца, а нам не нужно всей этой заварухи с ультиматумом...

— Тебе не нужно, чтобы Лавровский вернулся? — угадал Монгол.

— Почему мне? Очень многим не нужно, чтобы Лавровский возвращался. А его возвращение нужно одному только Шефу. Это называется конфликт интересов, Монгол. Поэтому я обеспечиваю свой собственный интерес, когда отменяю эту вашу комбинацию с обменом... Между прочим, ничего личного. Когда вся эта история закончится, у нас снова будут нормальные отношения. Правда, мадам?

— Нет, неправда, — сказала Морозова, по-прежнему держа руки скрещенными на груди. Это были ее первые слова, произнесенные с того момента, когда на этаж вошли люди Кабанова.

— Почему? — удивился Кабанов. — Я же говорю, ничего личного. Просто отменяем эту операцию — и все. Романов отправляется в «Рослав», Лавровский сидит в Лондоне, все остается по-старому...

— Ты занимаешь место Шефа, — добавила Морозова, и Кабанов довольно заухмылялся:

— Ну, про это еще рано говорить...

— Кабан, — сказала Морозова, — ты знаешь, за что мне платят деньги?

— За красивые глазки? — предположил жизнерадостный Кабанов, и его парни поддержали веселье босса.

— Нет. За то, что я всегда довожу начатое дело до конца. А когда у меня на пути появляется препятствие, то я вышибаю из него мозги. Если они там, конечно, есть.

— Ты все слишком близко принимаешь к сердцу, — вздохнул Кабанов. — Что, я для тебя препятствие? Что, ты будешь вышибать из меня мозги? Попробуем выяснить, кто круче?

— Мне кажется, ты всегда этого хотел...

— Эй, — Монгол вытянул руку, пытаясь влезть между ними и остановить этот принимавший опасное направление разговор. — Кончайте вы это...

Кабанов не обратил на Монгола внимание.

— А теперь и ты этого хочешь, — сказал он Морозовой. — Ух ты... Мне трудно удержаться от такого искушения... Укромное местечко, без свидетелей.

— Да, я позаботилась об этом.

— Что?

— Ничего личного, Кабан...

Монгол понял, что Морозова снова опередила — теперь не только его, но и Кабанова со всей его бандой. Она выдернула руки из-под куртки, и в каждой руке было по стволу с глушителем и в следующие несколько секунд эти стволы смачно чавкали, выплевывая пули...

Монгол с первым выстрелом прыгнул на ближайшего к нему кабановского человека, сбил его с ног, саданул локтем в лицо, потом заломил руку за спину и резко дернул вперед и вверх до хруста, вытащил у обмякшего парня из-за пояса пистолет и отбросил в сторону...

— Ты долго тут еще будешь возиться? — спросила Морозова, подходя к нему и держа пистолет на уровне бедер.

— А что? — пропыхтел Монгол, слезая с тела.

— У нас еще куча дел на сегодня...

— Например — Романов, которого уже утащили ребята из «Рослава», а мы его не прикрыли...

— Да, — согласилась Морозова. — Или — предатель, который навел на нас Кабана. Это тоже большая проблема, Монгол...

Борис Романов: катастрофа

Дарчиев все еще корчился на полу, а загримированная под Марину актриса то ли играла обморок, то ли действительно в нем находилась, однако оба они чувствовали себя гораздо лучше Бориса, которого охватило парализующее чувство невероятной катастрофы. Все произошло с точностью до наоборот. Не он вытащил Марину, а его самого заполучил «Рослав». Не было никакой мощи за его спиной, или же эта мощь хладнокровно наблюдала за тем, как Бориса вытаскивали из-за стола и вели под руки к черному микроавтобусу. И где были все эти снайперы, где были все эти тренированные стрелки?! Или не было их вообще? Но Морозова-то ведь была — совершенно точно! Борис проговорил с ней несколько часов прошлой ночью и ничуть не сомневался в ее реальности. Она была, и Монгол был, и Карабас... Все они были там, на четвертом этаже дома через дорогу. И все они сейчас наблюдали за постигшей Бориса катастрофой. Но зачем?! Зачем тогда было устраивать весь этот спектакль?! Почему они тогда просто не треснули его, беспросветного идиота, по башке еще в Балашихе и не отвезли прямо в кабинет к Челюсти?!

Это не поддавалось никакому логическому объяснению, и это лишь усугубило паралич, охвативший Бориса. Он позволил запихнуть себя в микроавтобус, он никак не отреагировал на торжествующие слова Челюсти, которые тот произносил в мобильный телефон, рапортуя начальству об успехе... Рядом сидел бледный как смерть Дарчиев, и во взгляде его, помимо боли, было такое же удивление и неверие в то, что ситуация вышла для него боком.

Какое-то время спустя Борис все же разжал губы и спросил, чтобы поставить последнюю точку:

— Вы убили мою жену?

— Неужели? — Челюсть удивленно поднял брови. — С чего вы это взяли?

— Если бы она была жива, не было бы смысла тащить сюда актрису...

— Ну что ж, — пожал плечами Челюсть. — Ничего не скажешь, логично. Да, Борис Игоревич, вашей жены больше нет в живых. Так сложились обстоятельства. Видите, я честен с вами. Я не виляю, не выдумываю. Потому что нет смысла вас обманывать — вы ведь скоро умрете. И вы сами это знаете. Только не надо предлагать мне номер банковского счета, куда вы переправили деньги — мы его и так вычислим. Деньги не важны, важен факт наказания. Мы как-то уже об этом говорили с вами... Я думал, что вы искренни со мной — но я ошибся. Вы соврати, так что расплачиваться придется и за ложь. Вот и Владимир Ашотович, наверное, сейчас станет говорить, что его выходка с пистолетом была лишь глупой шуткой, но и это будет ложью, потому что если бы Владимир Ашотович был храбрым человеком, то пистолет был бы заряженным. Но Владимир Ашотович струсил, побоялся совершить мужской поступок — и придется ему умирать, расплачиваясь не за выстрел, а всего лишь за глупую шутку...