— Ищете комнату, сынок?
Я подмигнул ей:
— Приятеля ищу, Клемента Флетчера. Как думаете, не рановато ли его будить?
Ее глаза прошлись по мне сверху вниз, и лицо расплылось в улыбке.
— Вот уж никогда бы не подумала, что у него есть такие друзья! Да кто их разберет? Был тут один у нас, болтал, что он сын судьи Лонга. Господи! Папаша сам прикатил сюда за ним на роскошной черной машине и увез, а парень вчера опять сюда явился... Вы, сынок, своего Флетчера наверху найдете, дверь прямо...
Я поднялся наверх и еще из-за двери услышал негромкий храп. Я взвел курок своего пистолета и прислушался, потом слегка нажал на ручку двери. Дверь поддалась, я вошел и аккуратно прикрыл ее за собой.
Парень спал в кресле, на коленях у него лежал вчерашний номер «Ньюс». Лет этому малому было хорошо за пятьдесят, недомерок в грубых бумажных брюках и незастегнутой рубашке. Недавно подстрижен, но давно не брит. Он спал с открытым ртом и тяжело дышал. На столике возле кровати лежали пачка счетов и деньги: две сотенные бумажки и несколько по пятьдесят.
Я стоял перед ним, зная, что видел его, но не мог припомнить, где и когда. Убедившись, что он безоружен, я прижал его ногу своей и приставил пистолет к его животу. Придя в себя, он сразу воскликнул:
— Черт побери, Тайгер! — Но тут он увидел пистолет и воззрился на меня с открытым ртом.
— Откуда я вас знаю, Флетчер?
— Дорогой мой, я...
— Быстрей, приятель! Не тяни волынку. Откуда?
Он кивнул и выпалил, не сводя глаз с пистолета:
— Панама, Тайгер! Помнишь?
— Нет.
— Ты же вытащил меня, когда я тонул, отдавал концы, а ты вытащил меня на пристань, разогнал грабителей, этих ублюдков, которые сперли мои деньги. Спас мне жизнь.
Тут я все вспомнил и спрятал пистолет. Ненормальный моряк, который копил деньги, вместо того чтобы тратить их, и попался кучке негодяев, узнавших про это дело. Они его обворовали, когда он напился, и бросили в воду, а я как раз в это время бегал высунув язык, искал, куда Месснер и его парни запрятали взрывчатку. Выудил этого пьяницу из воды и привел в чувство.
Итак, передо мною верный навеки друг, который хочет поставить мне выпивку. Я улыбнулся и протянул ему руку, а он схватил ее и в свою очередь ответил мне широчайшей ухмылкой.
— Прости, я забыл, Флетчер. — Я похлопал себя по боку, где висела кобура с моим сорок пятым. — У меня такая работенка, в которой ты не предусмотрен.
— Знаю, Тайгер. Но ты меня напугал. Мне не нравится смотреть на эти опасные железки.
— Гиббонс мне рассказал о твоем звонке. С удовольствием выпил бы с тобой сегодня, но я женюсь, приятель, и должен быть как стеклышко. Рад тебя видеть, и если встретимся снова, непременно выпьем, но сейчас вынужден отказаться.
— Но я не за тем тебя позвал, Тайгер, чтобы пропустить стаканчик. — Он нахмурился, встал с кресла, потом подошел к окну, поднял занавеску и зачем-то посмотрел на улицу. — Я о тебе читал.
— Как и многие другие.
— Но я знаю, что тогда было в доках, про взрывчатку знаю тоже и никому не сказал, что ты был там.
— Спасибо.
Он помахал рукой и сморщился:
— Я тебе не поэтому позвонил. Понимал, что ты был замешан в этой истории со взрывом публичного дома, видел, как ты туда заходил в этот день, и знал немного об этих мальчиках. Я слышал, как этот Билл Месснер тебя описывал, но промолчал, конечно. Правильно?
— Правильно.
Помню, за мной была слежка, но я не знал, кто это был в тот вечер. Бедный Флетчер так и не понял, что встретился тогда со смертью дважды. Кому суждено быть повешенным... Билл умер, прежде чем смог дать показания или подтвердить свою личность... Ах этот Флетчер!
— Но тогда почему ты меня вызвал?
Он провел рукой по лицу, чиркнул по зубам ногтем большого пальца, потом бухнулся на край кровати и начал шептать:
— Понимаешь, я не знал, кому еще об этом сказать. Я начал говорить, а меня подняли на смех, начал действовать в одиночку и попал в беду. Черт возьми, я не знаю, что бы я делал, если бы не прочитал о тебе.
— Какая-то неприятность? — спросил я его.
Он поднял глаза:
— Ты будешь смеяться.
— Почему?
— Это слишком неправдоподобно.
— Говори же, дружище.
У Флетчера было на уме что-то серьезное, по крайней мере для него. Он сидел молча, собираясь с мыслями, потом сказал:
— Помнишь деньги, которые ты мне вернул?
— Да, конечно.
— Потом я заработал еще тысячу. В Брюсселе я нашел того парня!
— Какого? — не понял я.
— Ну, я же тебе объясняю. Я намеревался отправиться в Пердес, около Веракруса, где они добывали уран. Я всегда хотел туда попасть. Уэмс и Шоби сказали мне о забастовке на урановых разработках. Я решил попытать счастья. Ты что думаешь, я собирался плавать всю жизнь?
— К делу, приятель.
Он посмотрел на меня:
— В Брюсселе я купил счетчик Гейгера.
— За сколько?
— За тысячу восемьсот долларов. Все деньги ухлопал.
— Тебя надули. Он стоит двести пятьдесят.
— Знаю. Но мне сказали, что если я отправлюсь в Пердес, то мне необходим счетчик Гейгера. Я с ним занимался от скуки на корабле. Мог отличить горячие часы от прохладных.
— Но при чем тут счетчик — это и так ясно!
— Да погоди ты...
Я понял, что у него наболело, и перестал шутить.
— Ну ладно, Флетчер. Пойду, рассиживаться мне некогда, у меня сегодня особенный день.
— Прости, Тайгер, совсем забыл... Я плыл на «Мейтленде», знаешь?
Я кивнул.
— В Германии погрузили три пресса. Я стоял в трюме со счетчиком, и вдруг он начал работать как сумасшедший. Я его тут же выключил, но отметил один контейнер, большой, очень большой. Эти прессы, они громадные. Один был горячий.
— Дальше.
— Проверил его. Отметку оставил. В нем уран.
— Целый контейнер?
— Я не видел.
Он не хотел смотреть на меня. Отвернулся и стал смотреть в окно, как напроказивший мальчик, а сам ждал, что я скажу.
— Так давай поедем и убедимся.
Это было моим добрым делом на этот день. Я должен был провести операцию ради того, чтобы облегчить страдания друга, ответив на его вопрос... а потом жениться — и делу конец.