Харней искоса бросил на меня взгляд и стал раскачиваться на стуле.
— Дело Гарри было мне предложено судом. У него не было средств, чтобы нанять платного адвоката. Суд длился всего три дня, потому что обвинение пыталось пришить ему еще несколько нераскрытых краж. В последний день неизвестно откуда появилась его сестра, совершенно убитая горем. По всей видимости, они были очень дружны в юности, но после не поддерживали друг с другом никаких отношений.
— Тогда уже ничего нельзя было сделать, чтобы помочь Гарри?
Харней кивнул головой.
— Да, это так, но она тем не менее винила себя за что-то. Это было проявление материнского инстинкта. Когда они были детьми, он был настоящим героем в ее глазах. А позже, когда у нее не было работы, он помогал ей материально.
— Что она сделала?
— Она не рассказывала. Во всяком случае, в тот день, когда Гарри вынесли приговор, она сказала, что сделает все, чтобы им больше никогда не пришлось беспокоиться о деньгах и что она все уладит и подготовится к тому времени, когда его освободят... В общем, сам знаешь, как это бывает, этакий эмоциональный взрыв.
— Да.
Харней бросил на меня загадочный взгляд.
— Она, казалось, говорила все это серьезно, но мне и раньше приходилось видеть такое. В тот момент все это звучало очень убедительно, но как, черт возьми, женщина может добиться чего-нибудь в одиночку?
— Существуют различные способы.
— Которые и приводят к тому, из-за чего ты пришел сюда?
— Да, она исчезла, и Гарри беспокоится. Скажи, ты видел его в тюрьме?
— Два раза. Я был там по другим делам, но выбрал время побывать и у него.
— Он говорил с тобой о чем-нибудь?
— Только о том, что дела идут хорошо, что сестра часто навещает его и что он работает изо всех сил, надеясь на досрочное освобождение. Не могу ручаться, но мне кажется, он убедился в том, что преступление обходится гораздо дороже, чем оно стоит. Знаешь, он даже спрашивал о тебе. Он однажды назвал тебя “неплохим отродьем”, потому что ты ведь мог погубить его, но не сделал этого.
Я закурил.
— В этом есть что-то странное, не кажется тебе?
— Ты имеешь в виду способ, которым Гарри связался с тобой?
— Да, ведь он мог это сделать через тебя.
Харней хрюкнул и потряс головой.
— Ты ведь знаешь этих ребят, Майк. Я представитель закона. Ну а ты, к тебе, при твоем образе действий, это не относится. Ты со своей репутацией стоишь к ним гораздо ближе. Мне представляется это совершенно очевидным. Ну вот, а теперь скажи, чем я могу помочь?
— Найди Грету Сервис и извести меня, — слабо усмехнулся я и добавил: — Тогда мы поделим гонорар, как только Гарри выйдет из тюрьмы.
— Ты ведь ничего не должен Гарри, не так ли?
— Он просил меня оказать ему услугу. По крайней мере, мы можем постараться что-нибудь сделать для него.
Слабая улыбка тронула его губы.
— Все вы, упрямые парни, одинаковы.
— Так решено? — спросил я.
— Решено, — ответил он.
Гринвич-Виллидж — это всего лишь мираж. Как и Голливуд. На самом деле этих мест больше не существует. Они живут в памяти стариков и в воображении новых поколений. Эти названия можно встретить на картах и в словарях. То, что в свое время создало Голливуд и Виллидж, давным-давно исчезло, и тысячи людей напрасно скитаются по местности, где они находились раньше, в поисках реальности, ибо находят только тени прошлого. И все же некоторые вехи пока сохранились: улочки здесь по-прежнему извилисты, а всякого рода чудаки, запечатлевавшие свою биографию на полотнах и в неизданных рукописях, все еще привлекают туристов. Но город слишком велик и растет слишком быстро, чтобы сохранить эту своеобразную кость в горле. Мир коммерции проник и сюда, наводнил Гринвич-Виллидж битниками, которые цепляются за свое последнее убежище. И все же „некоторый прежний дух сохранился здесь еще, ибо в Нью-Йорке нуждаются в мираже, не уступающему отчаянному натиску электронно-счетных машин.
Для тех, кто живет здесь, ночь делится на три части. С вечера тут царят реалисты, на смену им приходят созерцатели, и наконец появляются те, кто дожидается минуты затишья, чтобы выбраться наружу из мира мечтаний и предаться своим фантазиям.
Я сидел в задымленном баре, держа в руках “хайболл” и наблюдая за этим третьим потоком. Начиная с полуночи я заказывал бармену выпивку через каждые полчаса, так что он был расположен ко мне весьма дружески и даже стал наливать выше отметины, то и дело подходя к моему краю стойки, чтобы доверительно пожаловаться, до чего хлопотное у него дело. Рассчитавшись с вновь прибывшей парочкой за пиво, он вернулся ко мне и облокотился о стойку.
— Что ты здесь делаешь? Ты ведь из города? Правда?
— Верно.
— Это заведение приносит мне сущие гроши, — сказал он. — Мне надо было остаться в санитарном отделе. Но моей старухе не нравилось быть замужем за мусорщиком. Ну и жизнь, черт возьми!
— Всем приходится туго.
— Ищешь работу?
— Ее я могу найти и в городе.
Его глаза впились в мое лицо.
— Я тебя где-то видел раньше. Ты что, из отдела по борьбе с незаконной торговлей спиртным?
— Да нет, черт побери!
— Жаль. Пожалуй, тут нашлась бы для тебя работенка. — Он остановился и подмигнул мне. — Так где же я тебя видел?
Я вытащил свою карточку из внутреннего кармана и протянул ему.
— Смотри-ка, — сказал он. — Я так и знал, что где-то тебя видел. Ну и что же ты ищешь здесь?
— Да вот, всю ночь искал, вернее, пытался отыскать Грету Сервис.
— Почему же ты не спросишь меня?
— А ты знаешь ее?
Бармен выпрямил плечи и потянулся.
— Она приходила сюда иногда. Мне кажется, она жила здесь недалеко. А что, она попала в переделку?
— Пока ничего не знаю. Ее разыскивает брат.
— Тот, которого зацапали? Эй, да ведь это твоя работа, не так ли?
— Да, это я его наколол. А теперь он хочет, чтобы я нашел его сестру.
— Ее здесь не было давно, парень. Она переехала куда-то, но все же иногда приходит ко мне. Однажды появилась здесь с каким-то туземцем. Он был в такой смешной шляпе, а она так и висла у него на руке. У парня были баксы, и он не скупился, но потом она стала делить эти деньги со старыми друзьями, и он отшил ее.
— Ты знаешь этого типа?
Бармен взял тряпку и стал протирать стойку.
— Черт его знает, кто здесь кого знает. Все похожи друг на друга. Большая часть этой публики за решеткой. Теперь я стараюсь ничего не замечать. Стараюсь держаться подальше от таких дел.