Я люблю придумывать полезные вещи и всегда делаю это своевременно.
Баран.
Я спохватился, переключился на изучение ворот и спросил Дильку:
– Держишься?
– Да, – ответила она плаксиво. – Наиль, а чего они?..
– Не знаю. Слушай, ты сможешь вон дотуда дотянуться?
Я показал так и не убранным телефоном на следующую перекладину. Она шла над моей головой, а еще метром выше ворота кончались гнутой крашеной трубой.
– Не знаю, – сказала Дилька и совсем сморщилась. Видать, решила, что точно не сможет.
– Я сейчас подсажу… – торопливо начал я, перебираясь поближе, чтобы подхватить, – и чуть не сорвался.
Свиньи хором не хрюкнули даже, а гаркнули.
Я вцепился в прутья, притискивая Дильку пузом, и покосился вниз. Мне показалось или хряки действительно отступили на шаг?
Не показалось. Свиньи, мелко семеня, отъехали еще чуть-чуть, а Дилька громко спросила:
– Простите, это ваши свинки?
Рехнулась, испугался я. И тоже увидел, что из барака неторопливо выходит девчонка чуть постарше меня. В распахнутом ватнике поверх синего спортивного костюма и с непокрытой рыжей головой. У меня, впрочем, теперь тоже непокрытая. Но не рыжая хотя бы.
На Дилькин вопрос она не отреагировала. Пришлось вступить мне:
– Слышь, тетенька, твари твои?
Тетенька остановилась у дверей и равнодушно смотрела вдоль дороги. Сквозь наши ноги и, кажется, сквозь тварей.
Не понимает, что ли, подумал я и хотел уже рявкнуть по-татарски. Осекся. Как раз татары-то к свиньям отношения обычно не имеют, раз мусульмане. Но, может, она кряшен – тогда лучше по-татарски. А может, марийка или удмуртка. Все равно же по-русски понимать должна, это совсем древние абыстайки по-нашему только колтычат.
Короче, я рявкнул по-русски:
– Э, ты свиней убрать можешь, нет?
Девица неторопливо подошла к воротам и посмотрела на нас и на свиней. Ничего не ответила.
– Блин, – сказал я и вспомнил про телефон.
Если он на улице ловил, то полутора метрами выше еще лучше ловить должен. Ага, точно, есть сигнал, обрадовался я, а вот зарядка почти на нуле. Ладно, на пару звонков хватит. Деду можно и позже перезвонить, а пока выбраться бы, – может, спасатели чего подскажут. Пора их, наверное, уже дергать. Ситуация чрезвычайная? Чрезвычайная. Ну и вот.
Я нажал три цифры, и тут девчонка громко сказала:
– Чух!
Свиньи хором долбанули пятаками в ворота. Ворота сильно дернулись, я дернулся еще сильнее, потому что одновременно пытался удержаться сам и не упустить вскрикнувшую Дильку. Справился, но на телефон внимания не хватило. Я даже не понял, обронил трубку или сам выбросил, чтобы руку освободить. Мобила крутнулась в воздухе и упала к ногам девчонки. Как раз на клок соломы – так что я, кажется, зря ругнулся.
Я перевел дыхание и сказал:
– Ты чего орешь-то? Твои свиньи?
– Ну.
Да и по «чух» понятно было, что не татарка, татары вместо «ч» говорят «щ», а мишары – вообще «ц», а она твердо так чокнула.
– Ты их увести можешь?
– Ну.
– Ну уведи. Пожалуйста, – попросил я.
Девчонка кивнула и сказала:
– Чух!
Мы снова удержались, а я удержался даже от мата. Обнял совсем перепуганную Дильку и сказал:
– Слушай, мать, ты чего творишь? Это ж долбанутые твари, они нас чуть не затоптали. Убери, по-хорошему прошу.
Девчонка подняла голову и посмотрела на меня. Серьезно так. Да, постарше меня, десятиклассница максимум – с грудью, бедрами и подкрашенными ресницами, но явно дура дурой. Круглолицая и рыжая. Или заигрывает так? Нашла время и место.
Я решил поменять тактику и миролюбиво попросил:
– Слушай, ты хоть телефон подай, а? Если нетрудно.
– Телефон?
Девица удивилась так старательно, что даже лицо искривилось. Не заметила, что ли?
– Вон телефон, – подсказал я, показывая рукой.
Она ловко нагнулась и выпрямилась с трубкой в руке, внимательно ее рассмотрела и уточнила:
– Телефон?
Издевается все-таки. Не совсем же здесь деревня. Не, как раз совсем. Но все равно… Айда поспокойней. Я терпеливо подтвердил, что да, вот это, и подсказал:
– Кнопку зеленую надо нажать.
Пусть нажмет. Я номер спасателей уже набрал, звонок пройдет – я что-нибудь прокричу. Если сигнал опять не потерялся. Но это уж уточнять не будем.
Девица, показывая на кнопку вызова, вроде передразнила:
– Нажать?
– Да, да! Или сюда дай. Ну не тормози ты так.
Девица уставилась на мобилу, типа впервые такое чудо увидела, и вполголоса сказала:
– Не нажать?
– В смысле?
– Нажать – телефон, не нажать?
Дилька дернулась, но я уже успел выпалить:
– Не нажать – патефон, ничего тогда не будет, блин!
Девица кивнула, небрежно сунула телефон в карман ватника, повернулась и пошла к бараку.
– Э, ты куда? – окликнул я, изрядно офигев.
Девица исчезла в бараке.
– Ты зачем ей телефон отдал? – негромко спросила Дилька.
– Я отдал? – возмутился я, но сообразил, что сестра-то не виновата, и заорал: – Ты куда пошла? Я тебе, блин, нос сейчас сломаю!
Подождал немножко и совсем рассвирепел оттого, что меня вот так равнодушно и презрительно швырнули и теперь даже внимания не обращают. Вот говорят: в голову моча ударила. Не знаю уж, что мне ударило, но натурально через шею вверх будто кипящее ведро прокачали, так что мозг и глаза внутри опалило и заставило совсем надрывно заголосить:
– Ты, рыжая, блин! Быстро сюда вернулась!
Никто не отозвался, и я полез наверх, к трубе, чтобы перелезть, спрыгнуть и устроить дуре открытый урок. Совершенно забыв про Дильку. Про свиней, поди, не забыл, раз спрыгивать не стал. Но и Дилька о себе напомнила: дернула за штанину и тихо окликнула.
– Здесь стой, я сейчас, – сказал я, отмахиваясь.
Дилька повторила громче:
– Наиль. Наиль!
И снова дернула за штаны – а когда я посмотрел все-таки на нее, мотнула головой за спину.
Свиньи уходили. Не знаю, когда и как они так беззвучно развернулись и зашагали к дальнему бараку. Видимо, одновременно с рыжей. Во всяком случае, полдороги хряки уже сделали, удалившись метров на десять. И пока я смотрел им вслед, пытаясь чего-нибудь сообразить, хряки достигли того барака, выстроились в кривую колонну и по очереди исчезли в здании. Ничего я не сообразил, велел Дильке: «Стой пока» – и спрыгнул. Она вякнула что-то про «опять выбегут», я хотел на нее прикрикнуть, но вспомнил, что толку с этого не бывает. Поэтому, как папа говорит, выдвинул конструктивное решение: предложил сестре быть на шухере и подавать сигнал в случае чего. Дилька сморщилась и выпятила губу, но слезы сдержала и несколько раз кивнула.