– По Русскому резервному банку Замятин фактически развалил следствие, – заявил Рощин после очередного грязновского намека, что неплохо бы перейти к делу. До того он увлекательно рассказывал о нелегальной эмиграции и судьбоносной международной конференции по этой проблеме, на которой он будет представлять Россию.

– Вячеслав Иванович ввел меня в курс. -Турецкий кивнул солидно и с достоинством. – Но меня интересуют счета сотрудников администрации президента в швейцарских банках.

– Я нарисую схему по Русскому резервному, чтобы вам было проще понять суть дела.

Похоже, он не слушает при разговоре собеседника, если тот не является его прямым начальником, подумал Турецкий. Или просто чувствует себя не в своей тарелке, не знает, как со мной разговаривать. Напустил на себя официоз на всякий случай. Хотя сам я тоже хорош. «Меня интересуют счета сотрудников администрации президента в швейцарских банках» – чушь собачья! Все это понимают – и Рощин в том числе. Кто мне позволит до чего-нибудь докопаться?! Тут нужна международная аудиторская фирма с тысячами сотрудников и незапятнанной репутацией, собирающаяся вращаться в этом бизнесе еще лет сто – двести. Чтобы у нее не было соблазна ради сиюминутной выгоды, даже очень крупной, навсегда свою репутацию похерить. И то! Наверняка не дадут ее проверки однозначного результата. Скажут: нам-то не показали, нас туда не допустили, поэтому мы ничего с уверенностью утверждать не можем, но, возможно, что-то где-то нечисто. Короче, пошло оно все к черту! Положено для порядку слетать в Швейцарию – слетаю. Не на северный полюс, в конце концов, посылают. Что действительно меня интересует, так это кто снимал кино про Замятина. А то один труп, другой, изначальная цель расследования как-то отошла на второй план. А спросят именно за нее. И видимо, достаточно скоро.

– Вот полюбуйтесь, – Рощин протянул Турецкому исчерченную салфетку, прервав вольный поток его сознания, – что сделали в Русском резервном банке с облигациями внутреннего валютного займа за 1996 год. Весь доход перевели на Кипр по подложным договорам. Заказали на тридцать миллионов долларов работ по покраске облаков. Если бы не Замятин – поехали бы Оласаевы лес пилить как миленькие. Тем более младшему – не впервой. А зачем нужен был Генпрокуратуре кредит на восемьдесят один миллиард старых рублей кредит под девяносто процентов годовых? Паркет менять? А проценты из каких средств возвращать?

– С учетом инфляции процент значительно ниже, – авторитетно заметил Турецкий.

– А зачем тогда валютный кредит на двадцать пять миллионов долларов под пятьдесят процентов?

– Да-да, зачем?! – вмешался помалкивавший до того Грязнов, видя, что Турецкий не проявляет должного энтузиазма.

– Кредитами занимается хозуправление, – возразил Турецкий, сохраняя дипломатическую выдержку.

– Хорошо, а как быть с десятками уголовных дел по финансовым нарушениям, которыми занимался непосредственно генеральный, а не хозуправление? Разве только в Русском резервном банке у нас казнокрады сидят? Сейчас я покажу вам схему по Машиноэкспорту. – Рощин принялся расчерчивать новую салфетку. В этот момент объявили посадку на рейс до Женевы. Рощин торопливо дочертил схему и вручил Турецкому: – Желаю вам удачи, Александр Борисович. А по поводу швейцарских счетов, про которые достоверно известно Замятину, одно могу вам сказать. Это счета самого Замятина.

Рощин извинился, попрощался и удалился якобы по важным делам.

– С пониманием человек, – уважительно отозвался о нем Грязнов, – хотя и непьющий. Доставай быстренько по сто граммов на дорожку.

Турецкий. 12 апреля. 11.00

Из самолета Турецкий позвонил Реддвею. Традиционного подарка для приятеля – предмета русского быта – на этот раз он с собой не прихватил: просто не до того было. Решил, что совершит в Женеве экскурсию по ленинским местам и отковыряет для реддвеевской коллекции какой-нибудь всемирно-исторический булыжник. Вообще-то от Женевы до баварского курорта Гармиш-Партенкирхена далековато, на полдня не сбежишь, но ему наверняка придется нанести визит в Лозанну – в Генеральную прокуратуру Швейцарии. Оттуда можно попробовать вырваться. Или устроить встречу на Эльбе. Хотя чушь это все, конечно. Реддвей дальше дверей своего кабинета встречать его не отправится. Ну и бог с ним, и в кабинете, как показывает опыт, можно неплохо посидеть.

Турецкий так замечтался, что пропустил момент соединения и опомнился, только когда секретарша второй раз представилась и переспросила, кто звонит. Из головы, как назло, повылетали все английские слова, и он с трудом, краснея от натуги, объяснил ей, кто он такой и по какому вопросу беспокоит Реддвея. Но самое худшее было не это. Секретарша ответила, что мистер Реддвей в Соединенных Штатах и не вернется в Гармиш-Партенкирхен как минимум в течение недели.

– Облом, – с выражением произнес Турецкий, обращаясь к проходившей мимо стюардессе.

Она его не поняла и стала по-немецки, а затем по-французски предлагать ему свою помощь. Он ее тоже не понял.

В аэропорту его встретил представительного вида господин по имени Франсуа Бурбаки, хорошо говоривший не только по-английски, но и по-русски.

– Вы первый раз в Швейцарии, господин Турецкий? – поинтересовался он после обмена приветствиями.

– Я уже давно ничего не делаю впервые, – ответил Турецкий глубокомысленно.

Господин Бурбаки усадил Турецкого в собственный «ситроен». Он оказался очень разговорчивым и к делу переходить явно не спешил.

– Я могу показать вам Женеву, но с гораздо большим удовольствием покажу Лозанну. Женеву терпеть не могу, если честно. Женевцы мнят о себе бог знает что, и, главное, иностранцы первым делом ломятся сюда. Можно подумать, наша страна начинается Женевой и Женевой заканчивается. Вы хотите сперва заехать в гостиницу, а потом в местную прокуратуру или наоборот?

– Огласите, пожалуйста, программу моего пребывания, тогда решим.

– Подозрительные счета, о которых говорил господин Замятин, размещены в трех банках здесь, в Женеве. Мы провели предварительное разбирательство и можем ознакомить вас с некоторыми материалами. Но мы предполагали, что вы захотите допросить некоторых свидетелей лично, господин Турецкий. Только я умоляю вас, не всех поголовно! Тогда нам придется застрять здесь на месяц. Вы можете себе представить, что значит торчать в Женеве целый месяц?! И вы до сих пор не сказали, куда мы едем вначале.

– А мы остановимся в одном отеле?

– Да. Я имею указание лично от госпожи генерального прокурора повсюду вас сопровождать. Так куда мы едем?

– Все равно.

– Тогда, с вашего позволения, мы сегодня вообще не поедем в прокуратуру. Я изложу вам основные результаты за ужином. Вы предпочитаете ужинать в отеле или желаете совершить вылазку в город?

– Вылазку. А результаты лучше изложите сейчас – я не хочу вас утомлять прогулкой по Женеве.

– Но госпожа генеральный прокурор…