Слезы жалости к себе все-таки пробились. Но, вытерев рукавом лицо, Андрей снова сказал себе, что сделанного не воротишь, а значит, надо о прошлом напрочь, навсегда забыть, будто никогда ничего не было.
Он в жизни не грешил пьянством, и потому почти полностью выпитая бутылка хоть и подействовала на него поначалу даже отрезвляюще, если исходить из того, в каком состоянии он находился, но в жар все же бросила. Да и сверкающие буквы так и манили к себе непонятным магнитом.
«А что, — неожиданно подумал он, — может, зайти? И это будет хороший повод помянуть ту, которой больше нет…»
В интимно полутемном игорном заведении народу было немного. Занимавшийся от случая к случаю ремонтом всевозможной техники, в числе которой нередко попадались и игровые автоматы, Злобин знал, как ими пользоваться. Деньги при себе были. С тех пор как он занялся новым прибыльным бизнесом, они у него в кармане вообще не переводились. Но он сам изначально не был мотом, пустым транжирой, потому и не испытывал недостатка в средствах.
Хорошо взбодренный выпитым, он был абсолютно уверен, что в такой день, как у него сегодня, его должна непременно хоть сейчас навестить большая удача. И ошибся. Автомат глотал жетон за жетоном.
Сперва Злобин раздражался, вслух высказывая свое недовольство, потом стал всерьез злиться, стучать кулаком по непослушной «железке». А когда охранник сделал ему замечание, нетрезвым голосом послал того так далеко, что и сам запутался. На свою беду, охранник воспринял это предложение как личное оскорбление и взял явно буйствующего гражданина за шиворот, чтобы наглядно показать тому дорогу к выходу из «Игрового клуба».
Такого отвратительного и несправедливого насилия над собой Андрей Злобин не выдержал. Выхватив из внутреннего кармана недопитую бутылку, он обрушил ее на голову своего обидчика. Тот растянулся на полу…
Он и не пытался бежать.
Следствие по делу гражданина Злобина Андрея Павловича о нанесении им побоев представителю охраны игорного заведения Самохину Владимиру Ильичу с причинением тому ранения средней тяжести длилось недолго. Преступление было квалифицировано по признакам статьи 213, части 2, пункт «б» — как злостное хулиганство.
Смягчающих обстоятельств в суде не нашли, и обвиняемый был приговорен к трем годам лишения свободы с пребыванием в колонии общего режима.
5
Снова проклятая телефонная трубка!
Пришедший в себя после операции, во время которой врачи безуспешно пытались спасти поврежденный при взрыве левый глаз Вадима Дорохова, пострадавший вынужден был, вопреки своему желанию, да и настроению, связанному с полнейшим душевным опустошением, разговаривать с прибывшим к нему, в клинику МОНИКИ, старшим следователем Мытищинской городской прокуратуры Михаилом Игнатьевичем Кашкиным.
Следователь вежливо и долго извинялся за свой приход к больному, пострадавшему человеку, перенесшему тяжелое горе — огромную, невосполнимую потерю в семье. Но свое настойчивое желание он объяснял крайней необходимостью допросить единственного, по сути, свидетеля по горячим следам. Что было возражать?..
Сперва, пока разговор касался обстоятельств дела, того, как, когда и где нашел Дорохов телефонную трубку, при каких обстоятельствах и что делал с нею дальше, трудностей в разговоре не было. Вадим подробно рассказал, как все произошло. Он, словно воочию, видел прежнюю картину перед своими глазами…
Перед глазами… Это сказать легко, потому что одного глаза у него уже не было. И никогда не будет, доктор сказал матери, что операция, к сожалению, успеха не принесла.
Тем не менее он старательно припомнил последовательность своих действий, вплоть до того момента, как Лиля, выскочившая с кухни, увидела в его руках красивый «мобильник» и решила, что это его подарок ей. «Это мне? Ах, какой ты молодец! Как я тебя люблю!» — и снова убежала в кухню.
Это были ее последние слова в жизни. А через мгновение громыхнул взрыв, и перед глазами Вадима все померкло.
Но очередной вопрос следователя поставил Вадима в тупик.
— Это ведь правда, что на вас уже было однажды устроено покушение?
— Какое? Когда? — Дорохов не мог сообразить, о чем его спрашивают.
— Ну как же! — удивился следователь. — Ведь однажды, это было около двух лет назад, вы совершенно случайно не пострадали, когда в вашем подъезде, буквально у вас перед носом, взорвалась бомба, начиненная гексогеном, не так ли?
— А почему вы считаете, что тот случай был попыткой покушения именно на меня?
У Дорохова в голове никак не сходились концы с концами.
— А разве у вас есть какие-то другие объяснения?
Этот следователь очень не понравился Вадиму своей упрямой, навязчивой настырностью. Ну почему он никак не хотел понять элементарных истин, что человеку плохо, что он после сложной операции, что у него вообще страшное горе — погибла любимая жена! Лезет со своими догадками и предположениями…
— Ну хорошо, — отстал наконец Кашкин, — я больше не буду мучить вас вопросами, но вы, пожалуйста, подумайте, о чем я вас спрашивал, — сказал он, уходя. — Когда вам станет лучше, мы снова встретимся и поговорим, хорошо?
И Вадим согласился, лишь бы сейчас от него отвязались.
Кому он мешал? Кому перебежал дорожку? Кто желал ему смерти?.. Эти вопросы, которых он раньше себе даже и не представлял, теперь не отставали от него, тревожили ночной покой, путали мысли.
После долгих ночных размышлений, когда перед его глазами проходили лица тех его знакомых или приятелей, от которых он мог бы ждать себе неприятностей, но так и не находил серьезных причин, мелькнуло и лицо бывшего школьного товарища — Андрея Злобина. Но, поразмыслив, Вадим решил, что этот не годится в противники. После той, давней и единственной, встречи они практически не виделись, а если случайно их пути пересекались, то отворачивались, не здороваясь, словно незнакомые. Да и причины размолвки были стары как мир — из-за женщины. На которой Вадим в конце концов, женился, а вот Андрей так и остался холостяком. Нет, это не причина.
К тому же мать, навестившая сына в больнице, сообщила дворовые слухи, что все соседи сильно переживают смерть Лилечки, а Андрюшка, сын Варвары Михайловны, так тот, говорят, вообще с горя напился, а потом подрался с кем-то и заработал себе три года — за хулиганку. И это Андрюша — такой интеллигентный, смирный мальчик, каким помнила его мать Вадима еще в школьные годы…
Но и эта новость не задела внимания Вадима, глубоко ушедшего в свои собственные мысли.
А старший следователь Кашкин, рьяно взявшийся поначалу за это уголовное дело, в котором фигурировал очередной, уже известный по милицейским ориентировкам телефонный аппарат, начиненный гексогеном, скоро увидел, что никаких реальных улик перед собой не видит. Хотя он мог с уверенностью сказать, что здесь просматривается уже определенно «серийный почерк». Но кто этот странный маньяк?