– Слушаю.
– Олег, здравствуйте, это Ирина Васильева.
– Ирина! – Голос Олега Дейнеки стал мягче. – Где ты? Как дела?
– Олег, я не в Сибирске, звоню издалека, – с нажимом произнесла Ирина.
Дейнека дураком никогда не был:
– Ясно, не продолжай.
– Мне нужна помощь.
– Слушаю.
Ирина объяснила ситуацию.
– Подтверждение личности? – удивился Дейнека. – Глупая ситуация, ничего не скажешь. Пусть этот Грязнов вышлет факс на мой номер. Если отправить его прямо в РОВД, письмо может затеряться или придумают еще что-нибудь.
– Согласна, – кивнула Ирина.
– Как только я получу факс, я сам съезжу к начальству и все улажу. Заодно и познакомлюсь с вашим адвокатом.
– Он тебе понравится.
– Пока не уверен. Попался как котенок. Как, ты говоришь, его фамилия? Гордин?
– Гордеев.
– Ага, так он еще и не еврей? – удивился Дейнека.
– Он хороший профессионал, – вступилась Ирина за Гордеева.
– Я вам предлагал услуги моего адвоката, зря вы отказались.
Ирина улыбнулась:
– Можем поспорить, Гордеев тебе понравится.
– Спорим, – согласился Дейнека. – На бутылку коньяка.
– Идет.
Позвонив в Москву и выполнив поручение Гордеева, Валера мог бы спокойно отдыхать. Впереди у него был целый выходной день. Жена Валеры настаивала на поездке к ее родителям за продуктами. Вечером к Пожарицким должны были прийти гости. В связи с грозящим нашествием прожорливых ментов следовало пополнить запасы домашних кладовых овощными заготовками.
Валера согласился ехать к теще, но на душе у него скребли кошки. Ему казалось, что он еще не все сделал, что мог бы.
Жена отправилась в детскую собирать в дорогу Пожарицкого-младшего.
– У меня осталось всего два памперса, – пожаловалась она. – Сбегай быстро в магазин и заодно захвати по дороге молока и кефира, я пирог испеку.
Услышав, что его снаряжают в путь, Валера оживился, как боевой конь при звуке марша.
Вырвавшись из семейных пут, Валера устремился на помощь другу.
Он думал, что пока Гордеев находится на исправительных работах, неплохо было бы нарыть для него полезной информации. Все-таки милиционер он или нет?
Юго-западный микрорайон был расположен по соседству. Отыскать улицу Фадеева тоже не составило труда. Вот и дом, в котором некоторое время в начале лета, по словам Гордеева, жил брат Васильева – бывший зек. Пожарицкий хорошо запомнил этот дом, так как Гордеев показывал его на карте.
Валера оставил машину у подъезда и огляделся по сторонам. С чего начать? С опроса соседей или продавцов ближайших ночников?
Валера обходил один киоск за другим, обследовал винные отделы и ночники, работающие круглосуточно. Фотографии Андрея Васильева у него не было, внешность пропавшего Валера описывал со слов Гордеева. Словесный портрет представлялся Пожарицкому не совсем точным – ведь и Гордеев брата олимпийского чемпиона не видел, а знал его описание со слов старшего Васильева.
– Знаете, кажется, я его знаю, – ответила Валере продавщица из подвальчика.
Магазинчик, торгующий невзыскательными продуктами первой необходимости – дешевой водкой, макаронами и китайской тушенкой, – прилепился с торца жилого дома, в котором в свое время обитал брат Васильева.
В магазине даже запах стоял характерный, как в квартире алкоголиков.
– Две «Жириновки» и чупа-чупс, – оттеснив Валеру от прилавка и стараясь не дышать в его сторону, сказал покупатель.
Толстая крашеная блондинка – продавщица, с трудом протискиваясь мимо ящиков, поставила на прилавок водку, подала карамельку. Мужик расплатился и вышел.
– Так вы его видели? – напомнил Валера о цели своего визита. – Заходил к вам?
– Похож на того, что вы описываете: рыжий, с красной мордой, – подтвердила продавщица. – Лоб низкий, татуировки на руках и на груди. И звали его… Андрей, кажется. Так его тут называли.
– Кто?
– Собутыльники его, кто? – пожала плечами продавщица. – А имени-фамилии его я не знаю.
– Часто к вам заходил?
– Да каждый день.
– А откуда вы знаете, что у него татуировки на груди? – ухватился Валера.
Продавщица покраснела.
– Что вы на меня так смотрите? Думаете, я с ним жила, что ли? – возмутилась она. – Тьфу! Нужен мне такой… Он в одной майке к нам приходил. Майка-тельняшка у него была и шлепанцы на босу ногу. Прибежит, сигарет, водки спросит и пойдет. До самой осени так бегал.
– Деньгами сильно сорил?
– Нет, не особо. Пил, видно, пропивал все. На продукты мало тратил. Больше на водку. Продукты я ему часто в долг отпускала.
– И верили вы ему?
– Человек ведь, не скотина, – вздохнула продавщица. – Если голодный, как не помочь? Он всегда отдавал. Да он и брал чай самый дешевый, сахар, черный хлеб, пельмени… Чтобы когда чего подороже, то нет… С последнего раза за ним долг записан, – вспомнила продавщица, копаясь в своей тетрадке с записями. – Тридцать два рубля за ним долгу осталось. Не знаю, почему не принес. Всегда отдавал…
– А число у вас не помечено? Когда он в последний раз у вас отоваривался?
Продавщица кивнула.
– Вот. Пятого июня, – ответила она.
«За неделю до того, как его взяли за разбойное нападение», – подумал Валера.
– Его компания, – конспиративно буркнула Валере продавщица, глядя на входящих покупателей.
В подвальчик с шумом ввалилась нагловатая компания подвыпивших мужиков.
– Красавица, – обратился один к продавщице, – дай три бутылки «Русской» и консервов каких-нибудь.
Валера разговорился с ними и даже пообещал купить пару пузырей, если они ответят на пару вопросов.
Мужики долго ломались и набивали себе цену, требовали за бесценные сведения проставить им пива, а выпив пива, так ничего толком и не сказали. Мол, да, жил в этом доме, в крайнем подъезде на третьем этаже, мужик в полосатой майке по имени Андрей. Человек был исключительных душевных качеств и кристальной честности, но пил в основном на халяву и, напившись, дрался, поэтому все-таки он скотина.
– И что, никогда вас к себе не зазывал, не угощал? – не поверил Валера. – И деньжата у него никогда не водились?
– Водились, да он их один просаживал, друзей редко угощал, – пожаловались мужики Валере. – Хитрый гад был. Приезжал к нему один кент на «мерсе», подбрасывал в неделю по четвертному…
«Васильев», – подумал Валера.
– …Но Андрей деньги в загашник прятал, хрен кому удалось его раскутить. А потом говорил, что они кончились. Не знаем, куда он их девал. Небось сам втихую и пропивал… Это не по-товарищески.