Склоненная голова метнулась к золотой свече. Она запечатает проклятие во мне так, что ему уже не отцепиться. Свеча затрепетала на ветру, который ощущала только я, а потом, нежно и неожиданно, как прикосновение бабочки к щеке, погасла — и вспыхнула последняя черная свеча. Проклятие сплелось заново.
Я испустила стон, голова закружилась. Сделано. Я превратилась в демоническое проклятие. Я ощущала его в себе, яд сочился из души в разум. Сейчас осталось только дождаться, когда он меня убьет.
Раскрыв рот, сама потрясенная своим деянием, я подняла голову и увидела сидящего под столом Трента, в белой рубашке, без фрака. Он смотрел на меня, Квен стоял за ним, готовый оттащить его в сторону. Я заморгала, чувствуя в груди жжение. Успела только вздохнуть, как на меня обрушился дисбаланс реальности, вызванный плетением проклятия.
Я дернулась, ударившись головой о крышку стола, и локтями прорвала круги. Резкий вдох, судорога — меня облило черной волной, стало невозможно дышать, щека коснулась прохладного кафеля, все мышцы свело болью. Проклятие увидело, что моя воля ослабевает, и его жажда бегства удвоилась, сплетаясь с моей, становясь единым желанием. Надо бежать. Надо спасаться! Но я не могла двинуться… эти чертовы… руки…
— Она придет в себя? — спросил встревоженный и пораженный Трент.
— Она расплачивается сейчас за проклятие, — тихо ответил Квен. — Не знаю.
Кто-то до меня дотронулся — я заорала, но услышала лишь горловой стон. Проклятие проникало в самую мою суть, сплавляясь в одно со мной. Ему уже не было пути наружу, и оно вливалось во все грани моей памяти и мысли, оно становилось мною. Смерть заливала меня изнутри. И сквозь все это меня жгла копоть дисбаланса, угрожая остановить сердце.
— Я беру его, — выдохнула я, и боль схлынула. — Беру, — повторила я, сжимаясь в комок. Оно стало моим, стало мною — ничего не осталось у меня, кроме этого проклятия. Пугаюшая жажда бегства наполняла меня, она принадлежала проклятию, но мы с ним были одно, она принадлежала мне.
Зачем я сопротивляюсь? — пришла вдруг мысль сквозь пытку горящей в крови демонской сажи, и с этим последним горьким ощущением я дала воле умереть.
Страх исчез, прозвенев последней мыслью, боль в сердце ушла в мгновение ока в удивлении, что мне было не все равно, и вихрь страдания разума испарился от внезапного осознания, что все изменилось.
Глаза открылись, все мое существо наполнилось покоем, будто я родилась заново. Ни гнева, ни сердечной боли, ни скорби. Дыхание входило в легкие плавно и неспешно, я в паузе времени смотрела на мир, щека лежала на холодной плитке, и мне стало интересно, что случилось. Все тело ныло, будто я одержала победу в драке, но рядом со мной не было растерзанного трупа.
И тут я увидела рядом с собой свою тюрьму, сбитую с того места, где я ее поместила за ловушкой демонской магии. Ах, вот что.
Прищурившись, я потянулась за этой штукой. Никогда больше не буду я в ней.
— Celero inanio! — прорычала я, и мне было все равно, что это демонское проклятие, и неинтересно, откуда я его знаю. Кость распалась вдребезги от моего прикосновения, перегретая настолько, что разлетелась на мелкие хлопья. Я отдернула руки и села — боль удивила меня, но не помешала удовлетворению. Никогда больше я не буду в этой тюрьме, и я обрадовалась нахлынувшему дисбалансу за нарушение законов физики, а он покрыл меня теплым слоем, защитным слоем. Так, теперь дальше…
Надо мною — плоская гладкость дерева, выше — перекрестье металла, штукатурки, ковра и пространства. Я в здании — но я не обязана в нем оставаться.
Кто-то на меня смотрел. Вообще-то народу много, но лишь один смотрел на меня, как хищник на дичь. Я оглядела безмолвные вопрошающие лица, пока не увидела эти зеленые глаза эльфа, обрамленные черными волосами. Квен, дала я ему имя, и тут увидела за ним открытую дверь.
— Осторожно! — крикнул кто-то.
Я прыгнула туда, запуталась в платье. Кто-то навалился на меня сверху — прижать к полу. Я молча отбивалась, размахивая кулаками. Мужской голос кричал мне, чтобы не шевелилась. Едва слышный треск крылышек пикси полоснул ножом по душе, и я почувствовала, как остаток меня прежней, Рэйчел Морган, уходит прочь, прячется от сердечной боли.
Болезненный стон—это мой кулак попал в чувствительное место, и с приятным чувством облегчения я рванулась к двери. Кто-то схватил меня за руки и я вскрикнула, когда их завернули мне за спину.
Я стала вырываться, рыча, потом затихла и улыбнулась понимающей улыбкой. Я же могу драться не телом, а разумом.
— Свяжите ее кто-нибудь! — заверещал какой-то пикси сверху. — Она черпает из линии!
— Рэйчел, прекрати! — крикнула женщина, и я резко повернулась на знакомый голос.
— Айви? — пролепетала я, дыхание пересеклось, когда я увидела, ч то она сидит у стены, прижимая руку к шее, бледная от потери крови. Здравый смысл пытался достучаться до моих мозгов, но пьянящее чувство силы оттолкнуло его. Между мной и дверью стояли люди, а женщины на полу было мало, чтобы победить требования проклятия.
Я задрожала, извернулась, чтобы сесть прямо, и из моих губ полилась латинская речь — из моего прошлого, или будущего, отовсюду.
— Прости, Рэйчел, — сказал мрачный голос у меня за спиной, — но противо-лей-линейных наручников у нас нет.
Я обернулась в дикой потребности кого-нибудь ударить — и на меня обрушился кулак. Звезды взорвались перед глазами и погасли, оставив лишь черноту сладостного забытья.
Но когда дыхание покидало меня тихим вздохом, я могла поклясться, что теплые капли у меня на лице были слезами, что дрожащие руки, обнявшие меня на жестоком холоде кафеля, пахли соблазнительным ароматом вампира. И кто-то… кто-то пел о крови и маргаритках.
Я двигалась! Было тепло, и я была завернута в одеяло, вонявшее сигаретами. Что-то сковывало мое саднящее запястье, и так как во мне не было ни эрга безвременья, похоже было, что липучки всетаки нашли. Может, те, что лежали у меня в сумке. Гул большого двигателя убаюкивал, но от резкого движения мне стало нехорошо.
— Она очнулась, — сказал Дженкс, и тревога в его голосе была неимоверной.
— Откуда ты знаешь? — донесся спереди голос Айви, и я приоткрыла глаза. Я лежала на заднем сиденье джипа ФВБ, завернутая в фэвэбэшное одеяло.
—Аура у нее стала ярче, — буркнул Дженкс, — Очнулась.
Я задышала быстрее. Туман уходил, но смятение только росло. Каждую мысль я продумывала дважды, будто пропуская через переводчика. Волна страха окатила меня, когда я поняла, что дело в проклятии. Оно не просто во мне, оно стало моей составной частью. Эта чертова штука оказалась живая?
— Рейчел… — сказала Айви, и я вздрогнула. Боль пронзила меня вместе с приступом необъяснимого страха. Я могла двигаться — и не могла, крепко спеленатая.