Но, чуть поостыв, Турецкий смог нащупать причину такого взрыва. Вероятно, ни один аргумент деда, уже знавшего, в какую переделку попала внучка и наверняка высказавшего по этому поводу свою точку зрения, — а какова она, объяснять не надо! — так вот, ничего не добившись своей «горькой правдой», профессор, доктор и прочая решил пожертвовать своим последним козырем. И вылил всю информацию на Брентона. К тому времени Юлия могла уже находиться в том душевном состоянии, когда перестают действовать любые аргументы, даже самые справедливые и действенные, оборачиваясь в устах обвинителя злобной клеветой. Скорее всего, так и было.
А вот и краткий, лишенный эмоций ответ «любимого».
«Ничего не предпринимай сама. Увидимся в течение двух ближайших дней. Не обращай внимания на злобную клевету. По телефону сообщу время и место нашей долгожданной встречи. Целую, моя любимая, моя единственная. Твой, тоскующий по тебе Роберт».
Вот и все. Когда состоится телефонный разговор, никому не известно.
Как там? «У царя был двор, на дворе был кол, на колу — мочало. Да, начинай сначала!»…
2
Приехавшая Наташа была уже в курсе вечерних событий.
Сели у стола. И пока вежливый Филя ходил варить кофе для девушки, Александр Борисович высказал ей о своих опасениях в связи с последними посланиями Брентону и его ответом Юлии.
Девушка слушала внимательно и серьезно, и вообще, отметил Турецкий, она за последние дни как-то быстро повзрослела. И еще больше похорошела. Это стало заметно даже в ее одежде: несмотря на ее выходной, она приехала в элегантном костюме цвета маренго, в белую и розовую полосочку. Такие костюмы принято называть деловыми. И хотя брючата были короткими, но ниже колен, с блестящими пуговичками, красивого цвета маренго с редкими блестками, и все это очень ей шло. Костюм был почти в обтяжку, что выгодно подчеркивало ее отличную фигуру. «Ах, девчонка, — думал Турецкий, — как быстро, к сожалению, пройдет твоя золотая пора, ты и сама не заметишь. Пусть хоть тебе повезет в любви… Рыжие, как утверждает Славка, самые лучшие — вообще, без всяких объяснений. А если еще и верные, что… обсуждается, но надежда все-таки остается, то и судьба у тебя сложится счастливая…»
Он взглянул на Филиппа, смотревшего на девушку с нескрываемым восхищением, и мимикой словно спросил: как? И тот в ответ немедленно показал два больших пальца. Высшая оценка!
— Вы хотите, чтобы я помогла вам найти адрес, по которому могла спрятаться Юлька? — прямо спросила Наташа, хотя Александр Борисович не объяснил еще своей нужды.
— Угадала, Наташенька. И я думаю, тебе неплохо бы вспомнить не только ваши последние школьные годы, но и тех ее знакомых, о которых у вас могла заходить речь, когда вы уже учились в институтах.
— Я закончила медучилище вообще-то, — словно стесняясь, сказала она.
— Но вы же встречались?
— Да, и довольно часто. Мы же практически соседи, только по разные стороны Кутузовского проспекта живем.
— Ну, давай подумаем, к кому она могла бы ночью, на машине, — шел, я понимаю, уже одиннадцатый час… Значит, на дворе еще не было полной темноты. Да плюс фонари и витрины… К кому она могла бы податься? И еще одно условие задачи: откуда бы она могла связаться через компьютер со своим «возлюбленным»? Ты же теперь знаешь, кто он на самом деле?
— Да, мне Филипп Кузьмич уже сказал. Ужас! Прямо не знаю, что и думать!..
— А там, у вас, ну, в вашем районе, нет поблизости какого-нибудь интернет-кафе, где она могла бы прийти в себя, связаться с ним, а потом поехать к кому-нибудь ночевать? К другу, подруге? Или каким-нибудь хорошим знакомым, которые пообещали бы ее приютить на два-три дня, пока не появится этот «жених»?
— Как раз в ее доме, только со стороны набережной Шевченко, и есть компьютерный клуб, он так раньше назывался, а теперь не знаю как, я давно там не была. Мы вместе с Юлькой и бегали, учились, когда у нее дома компа еще не было.
— Отлично! Филипп, — сказал он Агееву, который вошел в кабинет с туркой и чашками, — срочно передай Щербаку! На набережной Шевченко, в Юлином доме.
— Беда в том, — серьезно и печально продолжила Наташа, — что таких знакомых, о которых вы говорите, у нее может быть достаточно, и знать их всех просто невозможно. Ей постоянно звонят мужчины, она у них пользуется успехом, вот, — печально сказала девушка. — Только успех этот… Нет, я бы на такое не решилась никогда, — она тяжело вздохнула. — Никогда!
— Я ничуть не сомневаюсь. Более того, мне кажется, что холодок между вами и возник первоначально по этой причине. Филя мне говорил, что она старательно затягивала тебя в сети того Хлебникова. Она бы, я уверен, и Нинку мою не пожалела бы ничуть. Понимаешь, эгоист по своему внутреннему содержанию — самый неверный человек на свете. Вот думаешь иной раз: эгоист — тот, кто любит только себя. Правильно, не любишь других — и не надо. Но бывают завистливые, злобные эгоисты, которым мало себя любить, им не менее важно, чтобы другим обязательно было хуже, чем тебе. Вот к этому разряду людей я и отнес бы ее. Несмотря на то что им, таким людям, иногда не чуждо чувство дружбы, точнее, того, что они для себя называют этим словом. Мол, делай, как я, чувствуй, как я, если мне плохо, соглашайся, чтоб было плохо и тебе, — тогда я стану с тобой дружить. А отказываешься, как говорили в старину, — значит, горшок об горшок! Нинка мне сказала вчера, что, по ее мнению, у Юлии большая напряженка с близкими подругами. И я ей верю. Как твое мнение, Наташенька?
Она пожала плечами:
— Я просто не знаю их. В школе были, но это же давно… В Полиграфическом, где она училась на оформительском, наверное, были. Но я замечала, что она все больше с мальчиками…
— А это — лишнее доказательство того, о чем я тебе только что говорил. Среди мужчин у нее же нет конкуренток! Получается, что все внимание ей одной, чем же не эгоизм? Более утонченный, не более, — он улыбнулся. — А как ты себя чувствовала в ее компании? Мне кажется, что ты ее привлекала именно своим контрастом, яркая брюнетка и не менее яркая блондинка. По мнению французских классиков, Флобера в частности, брюнетки более страстны, чем блондинки, да?
— Читала я, — засмеялась Наташа. — Там не совсем так. У него блондинки — более пылкие, чем брюнетки, а брюнетки — более пылкие, чем блондинки!
— Ты права, — засмеялся и Турецкий. — А рыжие более пылкие, чем и та, и другая, так, кажется?
— Опять не так, — продолжала смеяться Наташа. — Там негритянки — более пылкие, чем белые женщины!
— Ну, правильно, конечно, если бы ты знала, когда я это читал, ты бы пожалела меня и не ругала мою память.
— Так я ж не ругаю. — Девушка смотрела лукаво. К ней явно вернулось хорошее настроение. Уж поднять-то его Александр Борисович умел.
— Ты знаешь, тебе очень идет этот костюм. Совершенно другой имидж. Скажу больше, ухаживать за такой девушкой, как ты, огромная честь. Я говорю совершенно искренне.