И еще Антон Юлианович, проведя повторное вскрытие, обнаружил сильные повреждения ребер, обширные гематомы в верхней части туловища и ссадины на щиколотках. Давили ноги, чтоб он не бился, когда петлю на шее затягивали. Вчетвером же мерзавцы старались!
А еще он взял из-под ногтей образцы засохшей крови и частиц эпидермиса.
Вот это уже был результат.
Указанную четверку мы вызвали якобы на повторный допрос, а на самом деле «откатали» пальцы каждого на предмет отпечатков, и Липинский, ничего им не объясняя, под присмотром двоих крупных парней из комендатуры взял у них образцы волос для дальнейшего исследования и возможной идентификации.
Кстати, криминалист отметил, что на рубашке повешенного были «с мясом» оборваны пуговицы. Похоже, ее срывали с жертвы, сам бы он, готовясь к самоубийству, расстегивал бы пуговицы, – если бы ему пришла в голову такая дикая идея повеситься на скрученной рубашке.
Вот на этом и закончили. Командиру части заявили, что указанные лица, в том числе и капитан Андрющенко, и прапорщик Соловейко, не имеют права покидать расположение части, находясь как бы под домашним арестом. Это был, разумеется, серьезный удар по престижу. Но… как оказалось, что присутствие такой обаятельной сотрудницы военной прокуратуры, каковой являлась в нашей бригаде Алевтина Григорьевна Дудкина, сумело хоть как-то реабилитировать плохое настроение боевого военачальника. Алькино обещание замолвить словечко перед папуленькой пришлось очень кстати. А будет словечко сказано или нет, не имеет значения, – у них же, у военных, тоже есть своя «коридорная» субординация… О последнем я узнал позже. Нет, не потом, а в тот же вечер, но, как сказано, позже…
Вот такое получилось расследование. И тянулось оно недолго. Видимо, повезло нам в том, что легко удалось с самого начала обнаружить концы. А потом я все-таки благодарен Игорю Паромщикову. Его решительность сыграла свою роль. Поэтому я с большим удовольствием вечером того же дня позвонил Юрке Гордееву и спросил, есть ли в адвокатской конторе, в которой он имеет честь трудиться, нужда в отличных работниках? Пошутили, посмеялись, я рассказал о решении Игоря, Юрка пригласил его зайти для предметного разговора, обещал лично представить шефу. А на случай промаха у меня были заготовлены и другие варианты. Так что беспокоиться не следовало.
Невольной свидетельницей моего телефонного разговора с приятелем-адвокатом оказалась Аля.
А вот почему, это надо бы отметить отдельно…
Выезжая из части, мы договорились, что как только к нам поступят результаты анализов на ДНК из Лаборатории биохимической генетики Медико-генетического научного центра, куда отправил образцы на исследование Антон Юлианович, а мы с Игорем – соответствующее сопроводительное письмо за подписью Федоровского, мы соберемся для окончательного составления обвинительного заключения. Время было…
Игорь живет на «Соколе», Алька – на «Войковской». Ехали в моей машине, свою служебную Паромщиков любезно предоставил старику Липинскому, все же далеко ехать, аж в Раменское. А их я сам предложил развезти по домам, Алевтина немедленно согласилась, даже скорее, чем я договорил. Я и не обратил как-то внимания.
Ну, поехали. Разговор шел главным образом о почти завершенном расследовании, да еще в невиданно короткие сроки. Было чему, в принципе, радоваться. Но Игорь, при все при том, находился в явных раздумьях. Ну, понятно, слово-то сказано, вроде и обратный ход давать неловко. Но я сам заговорил с ним на эту тему, не стесняясь Альки, которая сидела сзади тихо как мышка. Или лисичка, и только ушки из стороны в сторону поворачивала, – в зеркальце видел. Вот и сказал ему, что никто его, видимо, в связи с успешным завершением – с нашей стороны, торопить не будет. А что армии опять крепко достанется от наших мамаш, так поделом.
Он как-то не очень уверенно ответил, что в общем, даже рад принятому решению, но… Я и сказал: подумай, мол, еще раз, а поговорить я могу. Без вопросов…
На том остановились. Я его высадил на Красноармейской. А с Алькой собрался ехать дальше. Хотел расспросить про ее папашу – чем занимается и прочее. А она закинула сзади мне руку на плечо и носом стала тереться о воротник пиджака. Говорит, чешется. К чему бы?
Ну, я и рассмеялся: к выпивке, говорю. А что? – отвечает. – Я бы с наслаждением, да не с кем. Я говорю, а чего ты с генералом не осталась? Нехорошо, наверное, сказал. Памятуя о том, что мне рассказал уже Игорь – насчет того, как двое суток учил ее уму-разуму.
Клянусь, ревности не было ни капельки. Просто эти дни я ее видел в этой форме, видел и глаза офицеров, устремленные на нее. Ну, и… понятное дело. Не девочка я и не мальчик.
А она давай смеяться. Я говорю: ты чего? А она просто хохочет: наконец, говорит, дождалась, что он заревновал! И так ей весело стало, что захотелось мне прервать этот вызывающий смех чем-нибудь.
А чем, кроме грубости? Удержался. Промолчал. А мы уже на мост выехали, перед «Войковской». И вдруг она говорит:
– Саш, а как ты здесь обычно разворачиваешься? Дальше едешь или под мостом?
– Какая разница? Тебе зачем? – спрашиваю.
– Мы закончили?
– Ну, в общих чертах. Дальше формальности, правда тягомотные.
– И не отметим?
Мне надоело держать себя в руках. Спрашиваю:
– Говори, чего ты хочешь?
А она – мне:
– Во-первых, чтобы ты не сердился. Во-вторых, чтоб ты ласковым голосом сказал: «Дорогая Алечка, не угостить ли мне тебя хорошим винцом и чашечкой кофе?» А я бы немедленно ответила: «Сашенька, я бы с тобой и коньячка выпила. Но… тогда мне будет неудобно появиться у себя дома. Папа не любит, когда от меня пахнет. Но понимает, что иногда приходится…»
– Короче, – мне надоело слушать, – ты хочешь сказать: угости рюмочкой, а то так жрать хочется, что переночевать негде?
– Ой, какой ты молодец! – эта зараза обхватила мою шею обеими руками так, что я чуть руль не выпустил. Пришлось успокоить, сказав, что, если она не отпустит, мы будем ночевать в морге.
Что оставалось делать слабому мужчине с неустойчивой психикой, расшатанной событиями последних недель, где страстей и неутоленных соблазнов было примерно столько же, сколько и несчастий, пропущенных, хочешь – не хочешь, через собственную душу.
А как же иначе?
И вот эта хитрая девушка с задатками крупной интриганки и завидными способностями в разных областях человеческого знания – у меня в постели. Нет, не в супружеской, а на моем любимом диване в кабинете. Она сама указала на это место, обойдя с любопытством всю квартиру. Видимо, не лишена совести. Но, прежде чем приступить к исполнению ее, подчеркиваю, желаний, я старательно уязвлял ее всеядность. Сегодня – генерал, вчера – полковник, позавчера – какой-нибудь майор. А кто послезавтра? Как так можно?
Она хохотала, причем совершенно искренно, и называла меня дураком, а все остальное – дурацкой же выдумкой. Наверное, права. Нашел, о чем говорить с женщиной, от одного взгляда на которую все внутри стонало от напряжения! Ну, и отпустил тормоза…