— С осторожным все гораздо проще, — улыбнулся Андрей. — Они так тщательно и усердно скрывают свои мысли, что в конце концов эти мысли проступают у них на лице. Как огненные буквы в воздухе на пиру царя Валтасара. Это из Библии, — пояснил Андрей.
— Спасибо, я догадался.
Турецкий замолчал. С минуту в машине никто не разговаривал.
— Вы не обиделись? — спросил Андрей.
— На что?
— На мои шутки.
— Так это были шутки?
Андрей обнажил в улыбке ряд мелких белоснежных зубов.
— Конечно! Трюк, которым я развлекаю приезжих. Виктор, подтверди!
Водитель, по-прежнему не произнося ни слова, важно качнул головой.
— Вот видите, — сказал Андрей. — Увы, я не похож на Гудини или Мессинга и не умею делать чудеса.
Некоторое время оба молчали.
— Что насчет соперников Мохова? — спросил Турецкий. — Они очень сильны?
— Вы имеете в виду соперников на грядущих выборах? — уточнил Долгов.
— Именно.
— Я бы не сказал, что у Виктора Олеговича есть реальные соперники, — довольно пренебрежительно произнес Андрей. — Соцопросы показывают, что за Мохова проголосуют как минимум тридцать процентов населения республики. Все остальные конкуренты — а их трое — и вместе столько не наберут.
— Кто они?
— Один, Володин, — коммунист, лидер заводского профсоюза. Второй, Андреев, довольно крупный бизнесмен. Но Мохову он не конкурент. И третий, Сваровский, — тоже бизнесмен, но в политике он недавно. И, в отличие от двух других конкурентов, к Виктору Олеговичу он относится хорошо. Они даже дружили в молодости.
— Ну это ни о чем не говорит, — заметил Александр Борисович.
— Напротив, — возразил узкоглазый помощник, — Виктор Олегович любит ностальгировать, поэтому к друзьям юности относится очень хорошо.
— А они к нему? — осведомился Турецкий.
— Тоже неплохо. Со Сваровским, например, они довольно часто встречаются на разных благотворительных мероприятиях. Они оба — известные в республике меценаты. И всегда встречаются по-хорошему.
— Тем не менее сейчас они соперники.
— Формально да. Но Сваровский пошел в политику не корысти ради. Для него это что-то вроде… очередного развлечения. Как, например, коллекционирование картин.
— Ничего себе — развлечение, — хмыкнул Турецкий, вставляя в рот сигарету.
— Он может себе это позволить, — пожал плечами Андрей Долгов. — Есть такая поговорка: «Каждый борется со скукой по-своему». Способ Сваровского ничем не хуже других.
— Так, значит, Сваровский — бонвиван? Любитель развлечений? — уточнил Александр Борисович.
— В какой-то степени да, — кивнул Андрей. — Этим он и отличается от Виктора Олеговича. Виктор Олегович — труженик. Он хочет принести людям реальную пользу. Служить им.
— А Сваровский?
— Сваровский хочет поиграть в благодетеля. Он поэтому и в благотворительных акциях участвует. Но он не зол и вреда никому причинить не хочет. Я бы определил его как скучающего мизантропа.
— А двое других? Вы могли бы дать им такую же короткую и исчерпывающую характеристику?
— Ну… — Андрей замялся. — Володин — идиот. На всех митингах кричит про «рабочую жилку» и «торжество идей коммунизма». Андреев — человек деловой. Но он не боец. Довольно трусоват, не любит рисковать. Предпочитает иметь «воробья в руке», чем гоняться за «журавлем».
— Но в политику все же пошел, — возразил Александр Борисович.
— Ну да, пошел, — признал узкоглазый помощник. — Но далеко в этом деле не двинется. Ему не хватает лидерских качеств.
— Которые есть у Мохова?
— Да. Которые есть у Мохова, — отчеканил Андрей не терпящим возражений голосом. — В сравнении с Моховым эти двое — просто пигмеи.
— А Сваровский?
— Сваровский фигура поинтереснее, но он не политик. Он из тех игроков, которые не могут играть на долгой дистанции. Ему нужно все и сразу либо не нужно совсем. Поэтому политика ему скоро надоест. Он просто выдохнется.
— Ясно.
* * *
— Александр Борисович, здравствуйте!
Мохов вскочил с места и бросился к Турецкому с вытянутой рукой.
— Вечер добрый, — улыбнулся не ожидавший такой бурной реакции на свой приезд Турецкий, пожимая протянутую руку.
Андрей тоже смотрел на Виктора Олеговича с легким удивлением, он никогда еще не видел Хозяина таким возбужденным.
— Проходите! Присаживайтесь в кресло! Да-да, сюда! — продолжал хлопотать хозяин кабинета.
— Спасибо, — слегка смутился Турецкий.
«Похоже, дело действительно дрянь», — подумал он, разглядывая Мохова.
— Так, значит, вы тот самый Турецкий, — продолжал нести околесицу Хозяин.
— Смотря что иметь в виду под «тем самым», — ответил Александр Борисович.
— Тот самый, который вывел на чистую воду главных коррупционеров Москвы, который разоблачил несколько террористических организаций, который…
— Пожалуй, хватит для начала, — заметил с усмешкой Александр Борисович.
— Ничего страшного. Как видите, слава идет впереди вас. Такое часто бывает, уж вы мне поверьте. — Виктор Олегович посмотрел на Андрея и сделал широкий жест рукой в сторону Турецкого.
— Вот, Андрюша, — возбужденно произнес он. — Перед тобой лучший следователь Москвы. По крайней мере, так мне его рекомендовали.
— Не все рекомендации правдивы, — тихо заметил Андрей, испытав небольшой укол ревности.
— Ну-ну, не будь таким недоверчивым, — проговорил, возбужденно блестя глазами, Виктор Олегович.
— Он прав, — спокойно сказал Турецкий. — Я действительно раскрыл несколько дел, но не стоит раздувать из мухи слона. Дела-то были плевые.
Внимательно разглядывая Мохова, Александр Борисович понял наконец причину его возбужденного состояния. Кандидат в президенты республики был попросту пьян. В дым, в шоколад. Удивительно, что он еще не рухнул на пол. Турецкий и сам умел пить как лошадь и при этом оставаться на ногах, но, судя по двум пустым бутылкам в урне, организм Виктора Олеговича был сделал из очень прочного материала.
— Константин Дмитриевич Меркулов никогда ничего не говорит зря! — возразил Мохов. — А он дал вам самые высокие рекомендации. Правда, я так и не понял, за что вас турнули из Генпрокуратуры?
— Так вы работали в Генпрокуратуре? — тихо спросил Андрей, с удвоенным любопытством глядя на Турецкого.
— Да не просто работал, а был лучшим «важняком», — снова сломанным органом прогудел Мохов. — Так за что вас оттуда, Александр Борисович?