Ресторан конечно изменился, но не до такой степени, чтобы уж совсем не узнать. Поглядев меню, Турецкий прикинул свои возможности и решил, что небольшое роскошество позволить себе можно. Но только не зарываться.
Конечно, ни о какой «бехеревке» уже и упоминания не было. Но котлеты по-киевски обещали сделать как положено. И картофель соломкой с зеленым горошком. Даме Александр предложил самой выбрать любимый напиток, остановились на терпком молдавском «саперави». Сам он не пил ничего, кроме минеральной воды: руль не позволял. Да и ночевать у Риммы Турецкий, помня о почти бессонной прошлой ночи, пока не собирался: столь странному совпадению не поверила бы никакая Ирина Генриховна, и без того подозрительно относящаяся к рассказам Александра Борисовича, вечно оправдывавшего свое отсутствие возле родного очага служебными необходимостями. Поэтому перебирать без острейшей нужды он бы не хотел. Вероятно, и Римма это понимала. Для первого раза. Дальше? Там и будет другой разговор…
Народу в ресторане было немного. И Александр с Риммой удобно устроились в уголке, возле окна: виден весь зал, а сами словно на отшибе.
Официант не спешил, да и они, устроившись, как-то успокоились, расслабились: ведь все уже предопределено, куда торопиться! А время, если ты не торопишься, летит незаметно. Вот уже и за окном стемнело — наступал ранний вечер, по-осеннему длинный. Они перешли к десерту, и тут Турецкий позволил себе рюмочку коньяку. Одну. Римма же выпила не одну, и глаза ее снова заблестели дневной жаждой. Пора было завершать обед и переходить к еще более приятным процедурам. Но в этот момент, миг, так сказать, решения, случилось непредвиденное.
В зал вошли несколько весьма характерно одетых человек с бритыми затылками, с соответствующими золотыми цепями на мощных шеях, ну и при всех остальных причиндалах тяжелого «бычьего» труда. Пока они о чем-то беседовали с «мэтром», пока осматривали помещение, пытливо скользя пустыми глазами по сидящим немногим посетителям ресторана, появилась примерно такая же другая группа атлетов в кожаных куртках. Нет, они явились явно не для объявления войны. Видимо, тут должна была произойти обыкновенная по нашим временам бандитская «стрелка». Встретятся паханы, воры в законе, и станут обсуждать, как поделить добычу. Присутствовать при этом действе Турецкому, да еще с дамой, было совсем неинтересно. Не говоря уже об опасности. Но просто замучило проклятое любопытство: кто?
Предварительное появление братвы говорило о том, что паханы определенно не доверяют друг другу, а «быки» должны обеспечить им безопасность. «Славке, что ли, позвонить?» — подумывал уже Турецкий. Но решил этого не делать, во всяком случае, прямо здесь. Мобильник можно включить и сидя уже в машине. От глаз подальше. Так он и поступил.
Официант положил на поднос счет, принял чаевые и пожелал доброго здоровья. На вопрос, заданный Турецким походя: чего это тут назревает? — ответил неохотно, что какие-то крутые «стрелку» забили, но клянутся, что разборки не будет. И на том спасибо.
Свою машину Турецкий поставил грамотно, в стороне от входа. А главное место теперь занимали здесь два здоровенных джипа с затемненными стеклами, стоящие радиаторами друг к другу.
— Давай, дорогая, немножко подождем. Не будем торопиться, — попросил Турецкий. — Я хочу узнать, что здесь назревает. И только. Ни во что вмешиваться не стану, обещаю.
— Что с тобой поделаешь? — ревниво отозвалась Римма, потягиваясь, словно сытая ленивая кошка. — Смотри, но второй раз я тебя никогда не прощу!
И Турецкий смотрел, старательно изображая, что машина не хочет заводиться. Он и выходил, и капот поднимал, и снова захлопывал — не фурычит, хоть ты тресни.
Наконец из темноты к ярко освещенному фасаду вынырнули машины: первым шел «мерседес», за ним два джипа. Турецкий глазам своим не поверил: из «мерса» показался плотный и кряжистый Плешаков, которого тут же окружили охранники и повели к дверям ресторана. Джипы отъехали в сторону, в темноту.
Да, это был Анатолий Иванович Плешаков, не смог бы его ни с кем спутать Турецкий. Но когда из второго «мерседеса», подкатившего также в сопровождении двух джипов, выбрался высокий пижон и движением головы откинул назад длинные волосы, Турецкий едва не вскрикнул. Всего мог ожидать, но не приезда на «стрелку» господина Западинского. Вот это номер! Значит, крепко их обоих припекло!
Ну, о том, чтобы вернуться в ресторан и по присутствовать при разговоре, и речи идти не могло. А сидеть возле ресторана и ожидать, чем все закончится, тоже глупо. И Александр Борисович поступил максимально мудро.
Он позвонил Грязнову и сказал, что имеет сведения о том, что в ресторане «Стрешнево» сегодня встречаются Плешаков с Западинским, и было бы очень неплохо если не узнать, о чем у них пойдет речь, то хотя бы посмотреть, чем дело закончится. Словом, работа для обычного опера.
Грязнов спросил, откуда у него такие сведения, но, не получив вразумительного ответа, сказал, что попробует что-нибудь предпринять. И отключился, чтобы начать руководить. Турецкий же скомандовал Римме:
— Вперед!
И это слово стало их общим девизом до… до одиннадцати вечера. Ну что ж, пятичасовой марафон — удел сильных людей. Такому позавидовать не грех…
Они сели друг напротив друга. Охрана расположилась по углам зала. Посетители сами быстренько разобрались, что их присутствие на столь важном бандитском мероприятии неуместно, и как-то быстро растворились в пространстве. Однако ничего откровенно уголовного, тем более — вызывающе бандитского во встрече двух известных и уважаемых в своих кругах людей даже и близко не было. Охрана могла пугать, но не больше.
— Есть будешь? — со странной улыбочкой спросил Виталий.
— Выпью чего-нибудь. Попроси на свой вкус, — также без всякой задней мысли ответил Анатолий.
А ведь сиживали когда-то вот так, без вражды и подозрений. Куда это все ушло? Куда провалилось?..
— Скажи, зачем воюем? — сморщился, как от зубной боли, Плешаков. — Неужели не можем сесть вот так, тяпнуть по сотке и снять все вопросы?
— Давно такая мысль пришла в голову? — без злости поинтересовался Западинский. — Хорошая мысль, между прочим.
— Тогда за чем же дело?
— Ты сделал первый шаг. Я ответил. Продолжай. Вдруг в самом деле договоримся?
— Не веришь, что это возможно?
— Толя, кончай трепаться, — с улыбкой махнул ладонью Западинский. — Говори, чего на душе. С чем пришел. Потом я скажу о своих претензиях. И не будем «стрелку» превращать в разборку, как говорит один мой деятель.
— Формоза, что ль?
— Какая разница… Слушаю.
Он взял бутылку принесенного официантом коньяка, понюхал и налил две рюмки — себе чуть-чуть и Плешакову — полную.
— Давай! — и вылил себе, как лекарство, под язык.
— Хорошо, я скажу, только постарайся без обид. Чем тебе мешал Матюшкин?
— Он мне совершенно не мешал, — равнодушно пожал плечами Западинский. — Кто тебе сказал? Только потому, что его какая-то сволочь шлепнула в моем ресторане? Это не доказательство. Я бы того ублюдка сам задавил. Скажи, мне нужна такая слава? Там же, блин, вся Генеральная прокуратура на ушах стоит. На хрен мне это, Толя?