Это была, конечно, адова работа, которую не пожелал бы себе ни один следователь даже в страшном сне. Но ее приходилось исполнять, тем более что и помогать ему никто не хотел. Коротков, с которым он уже беседовал о Воронове, отделывался общими фразами, расхваливал деятельность Романа Николаевича на посту директора ФСБ, сожалел, что прежний президент так неразумно поступил тогда с ними, но дальше обид и огорчений по поводу безвременной смерти дело не шло.
Поремский встретился и с вдовой Воронова — может быть, та была в курсе «внештатной», так сказать, деятельности мужа, — но также ничего не добился. То есть перед ним была глухая стена.
И тогда Владимир стал тщательно изучать историю самого Межстратегбанка и сделал для себя некоторые открытия, которые его наконец-то обрадовали.
Оказалось, что Межстратегбанк был не всегда таким, каковым он стал теперь. И Воронов далеко не сразу стал его президентом. Все было гораздо сложнее.
Этот банк вырос из малоизвестного в свое время, во второй половине девяностых годов, небольшого подмосковного банка, который был связан с Уральским промышленным регионом. Уральцы ли отмывали в нем деньги, сам ли он помогал им в этом, но на каком-то этапе этот неприметный коммерческий банк, избравший местом своей дислокации город Подольск и носивший скромное название Стройкоммерцбанк, оказался втянутым в «битву гигантов», как называли ее одно время на Урале. Это когда схлестнулись в жесткой «алюминиевой войне» уральские, восточносибирские и дальневосточные фирмы, и битва закончилась полной победой «Уральского алюминия». Оказалось, что победу уральцев во многом обеспечил этот малоизвестный банк, в котором начальником службы безопасности был… Воронов. Да, именно он, уволенный президентом со службы всесильный бывший директор ФСБ. А фактическим окончанием «алюминиевой войны», сигналом к ее окончанию, последним жирным штрихом в этой истории оказалось убийство главы фирмы, конкурирующей с уральцами, Савелия Подрабинека. Или же наоборот: это убийство положило конец раздорам.
В деле оказались свидетели, которые утверждали, что подготовка и проведение покушения были организованы начальником службы безопасности Строительного коммерческого банка Вороновым. Якобы он, имея в своих руках обширные кадры профессиональных диверсантов и убийц, воспользовался их опытом.
Подрабинек был застрелен практически в упор возле подъезда своего дома в городе Кемерове, после чего убийца, как указывали свидетели, неторопливо скрылся с места преступления. Завернул за угол дома, где его ожидала машина. То есть наглость преступления поражала, однако следствие так ничего и не добилось, а само расследование было впоследствии приостановлено в связи с отказом свидетелей от подтверждения собственных показаний. Да запугали, ясное дело…
Следующим поворотом событий было «крышевание» этим банком ряда мебельных фирм, работающих с импортом, после чего лидирующим поставщиком на мебельном рынке стала известная фирма «Грандэкс». А когда против нее был возбужден ряд уголовных дел в связи с поставками в российские рестораны контрабандной итальянской мебели и оборудования, эти дела таинственным образом — чаще всего ввиду отсутствия убедительных доказательств — были прекращены. То есть понятно, что и тут действовала наверняка рука Воронова.
Другими словами, его «коммерческая» деятельность ничем не отличалась по существу от той, которой занимался Консультант — Порубов.
Два года назад с помощью Воронова ли или иных мощных сил маленький, но шустрый строительный «подольчанин» приказал долго жить, а вместо него на финансовый рынок вышел новый, молодой Межстратегбанк, скоро вошедший в двадцатку крупнейших инвестиционных банков России, и президентом его стал Роман Николаевич.
В общем, как понял Поремский, сколько бы следователи ни собирали данных о противоправной, уголовно наказуемой деятельности бывшего директора ФСБ, «дыхалку» им всякий раз перекрывали, и дела прекращались. По множеству различных причин. Но наиболее распространенная — это отказ свидетелей от данных ими прежде показаний. Ссылка на то, что во время следствия к ним были применены недозволенные методы дознания. И, между прочим, именно такой способ отказа чаще всего практикуется при расследованиях бандитских кровавых разборок. Уже одно это общее говорит о многом. Но… слова к делам не подошьешь. А теперь, со смертью Воронова, если что-то и всплывет, то весьма сомнительно. Это Воронов ушел, а не его могучие, видимо, подельники, и им «публичность» ни к чему.
Значит, размышлял Поремский, и в данном случае следствию, скорее всего, придется пойти по уже отчасти проторенному пути доказательств того, что гибель Воронова, как и Порубова, является следствием мести обиженных ими в свое время офицеров. Хотя…
Вот это самое «хотя» оставляло в душе Владимира Дмитриевича тяжкий осадок по той причине, что следовало бы поднять прошлые дела, но, к сожалению, потрачена будет уйма дорогого времени, а результат, как и прежде, может оказаться мизерным. Поскольку никому прошлые признания, по большому счету, сегодня уже не нужны. А вот убийцы нужны. И за то, что они до сих пор не предстали перед судом, никакого снисхождения или прощения не будет. Вон Константин Дмитриевич все чаще хмурится, когда встречает в коридоре Генеральной прокуратуры. Ну, конечно, ему первому мылят шею за то, что расследование столь громких убийств топчется на месте.
На последнем вечернем совещании Александр Борисович прямо так и сказал, что руководство, и прежде всего сам генеральный прокурор, весьма недовольно теми темпами, которыми ведется расследование. Его даже, говорил Александр Борисович, не «утешило» известие о том, что стараниями группы наконец-то скоро будет подведена черта под бесконечным расследованием дела об убийстве тележурналиста Кедрова. О том, что уже обозначены подозреваемые в убийстве люди, известно, кто они, откуда, а неизвестно пока лишь, где они находятся. Но это дело времени. Группа работает. Но генеральный Кудрявцев лишь недовольно кивал и продолжал бубнить, что работа движется медленно, а ему по этой причине нечего докладывать наверх, в Кремль. Будто там только и делают, что сидят и ждут его доклада.
Поремский вспыхнул, полагая, что это укол в его адрес — он действительно глубоко закопался с этими банковскими делами, бумагами, разборками. Но Турецкий имел в виду оба расследования, поскольку фактически отвечал лично за оба. Самой малости недоставало для того, чтобы соединить два уголовных дела в одном производстве. Рэма не хватало, вот чего…
А между тем сыщики Грязнова, да и сам Володька Небылицын носами рыли землю, чтобы выяснить, что это за организация такая — «Тропа возмездия», которая нашла себе удобную нишу в якобы патриотической общественной организации «Славянский массив», уже одно название которой указывало на то, что там наверняка превалировали националистические мотивы. И оказывалось, что кто-то что-то вроде бы слышал, но когда, от кого и где, забыл.
«А может, это явление времени такое?» — задавался вопросом Грязнов, чем сбивал с толку Турецкого, любившего во всем определенность. Ну слишком много в Москве появилось всякого разного народу, и славяне уже задумались всерьез о своем будущем? Потому что никакая статистика не убеждает, что нас все равно больше, когда ты видишь вокруг себя в основном многочисленных выходцев из некогда близких советских республик, разве что нищие — по-прежнему славяне. Хотя и их уже основательно теснит Средняя Азия.