А в малой комнате, где когда-то Александр Борисович с необычайным наслаждением проводил время с замечательной женщиной, которую звали Карина, теперь стоял огромный бильярдный стол. Зеленое сукно. Молочно-желтые костяные шары. Стойка для киев, словно щетина копьев. Здоровенный зеленый же квадратный абажур на полкомнаты. Да, впечатляло…
Игроки, стучавшие шарами, приветствовали вошедшего Турецкого, звали в свою компанию, предлагали кий, но Александр, продолжая благожелательно улыбаться, кланялся, отказывался, разводил руками, мол, все еще впереди, успеется.
Тут было уже основательно накурено. На подоконнике и полочках для шаров стояли открытые банки с пивом, початые бокалы и стаканы с жидкостями всех цветов радуги. Ну, словом, все, как в лучших домах Парижа там, Конотопа, Бердичева и… где еще? Ах, в старых бильярдных в том же парке Горького или в Сокольниках, куда в молодости бегали и Турецкий, да и Славка Грязнов наверняка, перебравшись в Москву окончательно. Видно, тоска по тем временам и подвигла его на такой подвиг.
Межцу тем хозяин все еще демонстрировал свой автомобиль, народу прибывало, и все хотели бы уже приступить. Но как без Грязнова? И к нему был немедленно отправлен замеченный среди гостей Денис.
Турецкий уже увидел его, поздоровался и задал сакраментальный вопрос, на который племянник Грязнова, похоже, устал отвечать: «Откуда все это?!» Денис лишь обреченно махнул рукой и сказал по секрету:
– Дядь Сань, вообще-то это мы его с моими парнями уговорили обойтись малой кровью. Он знаешь чего хотел? – И, расширив глаза, будто от ужаса, прошептал, правда довольно гулко, но все равно Турецкий едва расслышал за общим шумом: – Он хотел взять напрокат стойки в соседних барах и выстроить их, представляешь? Кошмар.
– А ты?
– А я и говорю, предложил малой кровью. Отправил машину в бывший районный «политпросвет», где этот хлам хранился еще с тех времен, когда туда молодой Ельцин приезжал выступать, дал им денег и вывез. А завтра отвезем обратно.
Вспомнил теперь Турецкий, откуда у него такие же ассоциации возникли. Подобные столы выставлялись в больших залах конференций, и присутствующие, как бы ни садились, всегда оказывались лицом к президиуму. В этом-то и был весь фокус, никто не сидел спиной к докладчику. Вот, значит, как! Молодцы, ребятки, сообразили…
Наконец Денис привел Грязнова, который нес в обеих руках по здоровенной бутыли виски, очевидно подарки. И потрясал ими. Турецкий подумал, что в принципе мог бы тоже что-нибудь прихватить Славке, но вспомнил, что это не день его рождения, а самостоятельный большой обмыв, и решил, что Грязнов обойдется. «Я сам тот еще подарок!…» Но все это были мысли какие-то пустячные, не стоящие того, чтобы на них зацикливаться. Он вспомнил о просьбе Кости. Подошел к Грязнову, взял его за рукав и сказал негромко:
– Я по поводу Кости. Он просил…
– Знаю уже, – закивал Славка. – Я ответил ему: твое дело, хочешь обидеть – валяй! И тогда он обещал подкатить где-нибудь к восьми. То есть с минуты на минуту… – И, тут же отвернувшись, громко закричал: – Прошу всех гостей оставить ненужные дела и присоединиться к основному заседанию. Я хочу слышать искренние славословия в свой адрес! Кто против? Против нет. Все – за… за столы!
И понеслось…
Тост за тостом, славословили, обыгрывая слово «Слава», как только могли. Питья было навалом, закусок – тем более, и все какое-то простенькое – грибочки, свежие ягодки: клюква, брусничка, много фруктов и овощей, обилие всяческих нарезок – словом, все то, что не требует длительного приготовления, а в качестве закусок проходит вполне.
Вот тут и ощутил Турецкий одиночество. Нет, и справа, и слева стояли, что называется, плечом к плечу знакомые лица, но он не заговаривал, а обходился кивками, похмыкиваниями, ухмылками и прочей мимикой, ни к чему не обязывающей.
Становилось все шумней. Кое-кто, оставив стол и прихватив стакан или бокал, вернулся в бильярдную. Грязнов увидел и стал требовать, чтоб теперь все высказались и по поводу очередного его приобретения. Снова стали изощряться по поводу того, к чему может быть легко применим огромный бильярдный стол. Но шутки в основном сводились к его сексуальному предназначению, поскольку никакой иной мебели в доме Грязнова замечено не было.
А тут вдруг и Меркулов объявился. Стал с виноватым видом объяснять, почему опоздал, но никого это не интересовало. Славка начал настаивать на большом «штрафе», «штрафилке», но Костя чего-то там мямлил, оглядываясь. Наконец увидел Турецкого – через открытую дверь другой комнаты. Кивнул, хотел, видимо, подойти, но увидел, что места вокруг Александра были плотно заняты, махнул ладонью и стал что-то жевать.
Ему предоставили слово, и он, на правах знающего Грязнова больше всех остальных, присутствующих здесь, начал долго рассказывать, явно не сообразуясь с обстановкой, кто такой был, а теперь есть Вячеслав Иванович, какие перспективы его ожидают и все прочее – в таком же заунывном духе. Слушать было скучновато, тем более издалека. Народ-то продолжал шуметь. Просто Костя не учел, что он тут «свежий», а народ успел взять дозу.
И вот наступил момент, когда «дорогие гости» забыли напрочь о причине торжества и вспомнили наконец о самих себе. Мол, достаточно уже наговорили хозяину лестных слов, пора отметить каким-нибудь образом и себя любимого. Компании в общем застолье в таких случаях составляются быстро и стихийно, то есть совсем необязательно, чтоб только одни знакомые.
Турецкий большинство гостей Грязнова знал достаточно хорошо, чтобы поддержать любой разговор. В смысле любую тему. Наискосок от него, к примеру, стоял Юрка Федоров. Нет, так, пожалуй, его называть уже неловко. Когда-то, бегая в заместителях у Шурочки Романовой, бравой начальницы МУРа, он и в самом деле мог именоваться Юркой. В своем кругу. Потом незаметно стал Юрием Александровичем. Полез, попер на самый верх. В замах министра внутренних дел ходил. Потом, по слухам, чем-то занимался в первом еще российском Совете безопасности. Оттуда, кажется, ушел начальником Академии МВД, А сейчас… О! Славка мельком бросил фразу, что господин Федоров обретается снова в верхах, чуть ли не руководя Академией государственной службы при самом президенте. Важная и самоуверенная птица. Но когда выпивает в компании своих, каковых на Славкиной вечеринке было, кстати, немало, забывает важничать и надувать щеки от осознания собственной значительности.
– Поговори с ним, – смеялся Славка на бегу, – почерпнешь массу интересного… Он недавно погоны генерал-полковника обмывал, между прочим, тебя тоже искал, но ты, как всегда, где-то «отлеживался».
Рядом с Федоровым стояла несколько полноватая, но очень даже привлекательная дама лет около сорока, которая кокетливо отвечала, вероятно, на комплименты Юрия, а сама между тем кидала быстрые и заинтересованные взгляды на Турецкого.
При встрече Александр Борисович приветливо поздоровался с Федоровым, но общая суматоха, возникающая, когда появляется одновременно много гостей, не дала возможности перекинуться даже обычными, стандартными вопросами: как дела, как живешь, что новенького? – и так далее. Можно было бы поговорить теперь, заодно узнать, с чего это «господин Федоров» вдруг приглашал к себе Турецкого, которого не встречал уже больше пяти лет. Но именно сейчас мешала дама. Юрка, несомненно, нашептывал еще что-то интимное, судя по его сладенькой улыбочке.